мучительно, как стремительно постареть. Мисаки не могла рассказать о болезни любимому и дряхлела в одиночестве. Девушка предпочла жестоко обидеть возлюбленного, но не показываться ему на глаза. А ведь наверняка очень хотела, чтобы он был рядом. Чтобы любил до самого конца…

У Мисаки иссякали силы. Лежа в койке, она теперь больше напоминала поваленное дерево. Аяно не знала, что сказать девушке, которая пустыми глазами глядела в потолок.

Такаси тоже вымотался. Даже представить страшно, каково это – следить за угасанием единственной сестры. С гостями он еще держался, но по ночам не мог уснуть. Каждую свободную минуту штудировал непонятные медицинские справочники в поисках хоть какого-то спасения для Мисаки. Он совершенно не слушал, когда ему советовали отдохнуть. Наверняка нутром чувствовал, что сестре осталось недолго.

Парень ходил по встречам пациентов с прогерией, собирал там контакты разных лечебных учреждений и бегал по ним в поисках спасения. Каждый раз ему отвечали, что надежды нет, и каждый раз он приходил в исступленное отчаяние. У Аяно болело сердце смотреть на страдания возлюбленного.

Как-то в субботу Аяно приготовила им на двоих обед и зашла в «Ариакэ-я», а Такаси лежал на полу без сознания. Девушка уже достала телефон, чтобы вызвать скорую, но тут он пришел в себя и сказал, что не нужно. Кое-как поднялся и налил воды из-под крана. Такаси высох, некогда широкие плечи сгорбились, а мужественное лицо побледнело. Казалось, он и сам заболел.

– Поберег бы себя. Может, устроишь сегодня выходной?

– Не переживай. Так, кровь от головы отлила.

Такаси спустил на сомнительные народные средства почти все свои запасы, потому сейчас прижимался как мог. Ни о каком выходном для кафе не шло и речи. Страховка покрывала госпитализацию, но личную палату приходилось оплачивать из своего кармана. С каждым днем становилось все яснее, что Такаси не хватало сил одновременно и на работу, и на уход за больной сестрой.

– Возьми, – предложила Аяно, доставая из сумочки банковскую книжку и личную печать[30]. – У меня миллиона три. Мисаки пригодятся.

– Не могу, – проворчал Такаси, возвращая книжку.

– Ей же выписываться на следующей неделе! Надо подготовить койку для ухода. А если ты при ней в обморок свалишься? Мисаки будет винить себя, нет?

Такаси, который только присел на табуретку, вздрогнул.

– Так что возьми, хорошо? И трать, сколько нужно.

– Но ведь ты же копила эти деньги на свадьбу?

Конечно, Аяно мечтала выйти замуж. До сих пор надеялась сыграть свадьбу с Такаси. Но бывают вещи поважнее мечтаний. Поэтому девушка без колебаний вложила книжку в руку парня.

– Я тоже хочу помочь Мисаки.

И тепло улыбнулась.

Наконец настал день выписки. Договорились, что Такаси будет ждать установки оборудованной постели и приготовит вкусный обед, а сестру поедет забирать Аяно.

По дороге в машине заиграла «Little Green» Джони Митчелл, и девушка вспомнила, как они с Мисаки познакомились.

Девочке тогда было восемнадцать.

Аяно сразу подумала: «Маленькая хорошенькая кошечка». Мисаки училась в старших классах и была страшно застенчивой, поэтому они подружились не сразу. Но когда девочка привыкла к девушке брата, то привязалась к ней, как трогательный котенок. Аяно росла единственным ребенком в семье, но подумала тогда, что именно так ведут себя младшие сестры.

Потом Мисаки советовалась с ней, как лучше поступить. Она мечтала работать в парикмахерской, но стеснялась, что брату приходится все время платить за учебу, потому не отваживалась заговорить об училище. Так что Аяно поговорила вместо нее. Такаси, который всегда отличался простотой, воскликнул: «А что ж она сразу-то не сказала!» – и поддержал желание сестры.

А вот, скажем, когда Мисаки сдала государственный экзамен и получила лицензию парикмахера, Аяно в качестве награды подарила ей ножницы.

– Дорогущие, наверное? – тут же распереживалась Мисаки, но Аяно только рассмеялась:

– Ну что за глупости! У меня зарплата, по-твоему, какая? Могу себе позволить!

Конечно, она тогда только начала работать, поэтому пришлось чуть-чуть ужаться, но оно стоило того, чтобы отправить Мисаки в профессиональную жизнь.

У девочки от такого подарка на глаза навернулись слезы. Но она стеснялась плакать перед братом, поэтому сдержалась, хоть и пришлось для этого крепко сжать вместе руки. Аяно тогда растрогалась от умиления.

Устроившись на работу, Мисаки все равно иногда обращалась к старшей подруге за советом. Иногда рассказывала с дрожью в голосе, как на нее каждый день кричит начальник, и сомневалась, что она вообще выбрала правильную профессию.

Тогда Аяно решила доверить ей свою прическу.

– Но я же никогда не стригла людей! – запаниковала Мисаки, а Аяно похлопала ее по спине и рассмеялась:

– Ну когда-то же придется начать! Так что тренируйся давай.

– Угу… Но если вдруг не получится – прости!

– Не-а! Никаких «не получится»!

Мисаки от ужаса присела и обняла колени.

– Да ладно тебе! Я же знаю, какая ты умничка.

И девочка неуклюже принялась за дело. Даже с большой натяжкой нельзя было сказать, что задумка удалась, но Мисаки искренне старалась, и результат Аяно все равно понравился.

– Красиво же! – похвалила она, и Мисаки робко промямлила:

– Да? – Но при этом улыбнулась.

Увидев эту улыбку, Аяно искренне пожелала, чтобы у девочки исполнились все мечты. Чтобы она открыла свой салон, чтобы в ее руках преобразилось много-много людей. А до тех пор Аяно продолжит ее поддерживать.

Вот только не сложилось. Болезнь все отняла.

Загорелся красный, Аяно затормозила, закрыла глаза руками и попыталась прогнать слезы.

Она рассчиталась в кассе и поднялась в палату больной.

Мисаки уже переодели в простую одежду и усадили в инвалидную коляску. Девушка держала в руках чехол, который ей подарил возлюбленный. Кажется, она хранила его как оберег. Краска с волос давно сошла, пряди побелели. Лицо из-за того, что щеки ввалились на место выпавших зубов, немного напоминало череп.

– Прекрасный день для выписки, – жизнерадостно заметила Аяно, перекладывая вещи из тумбочки в чемодан.

– И что в этом такого…

– А?

– Подумаешь, погода хорошая, нашла повод для радости…

Свою неприязнь Аяно скрыла за улыбкой. В последнее время она привыкла даже к таким выпадам. Мисаки просто не может вынести того, что с ней случилось. Аяно раз за разом себе об этом напоминала. Мисаки не виновата. Это болезнь. Это все болезнь.

Они покинули палату, попрощались с доктором Камией и медсестрами, и Аяно повезла подругу на лифтовую площадку. Мисаки ни на секунду не прекращала теребить волосы. Очевидно, стыдилась, что все вокруг видят ее седину.

Надо было прихватить с собой какую-нибудь шапку…

Аяно посадила Мисаки на пассажирское кресло, и они отправились домой. Вскоре доехали до Синдзюку и