Он обернулся и посмотрел на меня. Потом вынул изо рта трубкуи сказал:

— А-а, мисс Ледерен. Вернулись из Хассани?

— Да, мистер Кэри. А вы, я вижу, совсем заработались. Всеуже, кажется, легли.

— Думал, успею управиться. Да вот засиделся, — сказал он. —А завтра на раскоп. Снова за работу.

— Как, уже? — Я была поражена.

Он посмотрел на меня как-то непонятно.

— Думаю, для нас это самое лучшее. Лайднеру я так и сказал.Он завтра на весь день едет по делам в Хассани. А мы будем работать. Все-такилучше, чем сидеть и смотреть друг на друга.

Разумеется, он прав, подумала я. Тем более что все взвинченыдо крайности.

— Конечно, в известном смысле вы правы, — сказала я. — Лучшечем-то заняться, хоть немного отвлекает.

Похороны ведь только послезавтра, подумала я. Он сновасклонился над чертежами. Не могу объяснить почему, но я очень за негопереживала. Конечно, спать сегодня он не собирается.

— Может быть, дать вам снотворного, мистер Кэри? —нерешительно предложила я. Он с улыбкой покачал головой.

— Я еще поработаю, мисс Ледерен. Не стоит привыкать кснотворным.

— Ну что ж, доброй ночи, мистер Кэри. Если я могу помочь…

— Благодарю, мисс Ледерен. Не беспокойтесь. Покойной ночи.

— Мне ужасно жаль, — вдруг нечаянно вырвалось у меня.

— Жаль? — Кажется, он удивился.

— Да… Все это просто ужасно. Всех жаль, но особенно вас.

— Меня? Почему?

— Ну, вы ведь старый друг их обоих.

— Лайднера — да. Но не ее. Говорил он так, точно она и всамом деле была ему неприятна. Жаль, что мисс Райли этого не слышит!

— Ну, тогда покойной ночи, — сказала я и поспешила к себе.

Прежде чем лечь, я еще повозилась у себя в комнате.Постирала носовые платки, почистила свои лайковые перчатки, заполнила дневник.Прежде чем улечься, выглянула за дверь. В чертежной и южном крыле дома все ещегорел свет.

Видимо, доктор Лайднер работает у себя в конторе, решила я.Надо бы пойти и пожелать ему доброй ночи… Однако сомнения мучили меня. Нехотелось показаться навязчивой. Может быть, он занят, и не стоит мешать ему. Нопостепенно странное беспокойство овладело мною. В конце концов, подумала я,ничего дурного в этом нет. Пожелаю доброй ночи, справлюсь, не нужно ли чего, иуйду.

Однако доктора Лайднера в конторе не оказалось. Я увиделатолько мисс Джонсон. Положив голову на стол, она рыдала так, будто сердце у нееразрывалось.

У меня прямо душа перевернулась. Она ведь всегда такаяспокойная, так хорошо владеет собой! На нее было больно смотреть.

— Что случилось, голубушка? — воскликнула я, обняв ее заплечи. — Ну-ну, будет. На что это похоже? Сидит тут одна и льет слезы!

Она не отвечала, и я чувствовала, как тело ее содрогается отрыданий.

— Ну полно, дорогая, полно, — приговаривала я. — Возьмитесебя в руки. Пойду приготовлю вам горячего крепкого чая.

Она подняла голову.

— Нет-нет, не беспокойтесь, мисс Ледерен. Так глупо с моейстороны…

— Что вас так расстроило? — спросила я. Она медлила сответом.

— Это все так ужасно, — наконец выговорила она.

— Не надо об этом. Чему быть, того не миновать. Ничего неподелаешь. Что толку изводить себя. Она выпрямилась и пригладила волосы.

— Глупо с моей стороны, — повторила она своим хрипловатымголосом. — Я тут наводила порядок. Подумала, что лучше чем-нибудь себя занять.И вдруг.., все это на меня как нахлынет…

— Да-да, — торопливо сказала я. — Знаю. Чашка крепкого чая ибутылка с горячей водой в постель — вот что вам сейчас нужно.

И я, не слушая ее возражений, принялась хлопотать.

— Благодарю вас, мисс Ледерен, — сказала она, лежа в постелис грелкой и прихлебывая чай. — Какая вы милая и разумная. Но, поверьте, я нетак уж часто веду себя как последняя дура.

— О, такое со всяким может случиться, особенно при нынешнихобстоятельствах. Эта накаленная атмосфера, потом трагедия, полицейские куда ниткнись… Да что там, я сама взвинчена до предела.

Мисс Джонсон вдруг медленно заговорила с каким-то страннымвыражением:

— Вы совершенно справедливо заметили. Чему быть, того неминовать. Ничего не поделаешь. Она помолчала, потом добавила:

— Луиза была дурная женщина!

Ее тон удивил меня. Но я не стала спорить. Понятно, что миссДжонсон и миссис Лайднер плохо ладили между собой.

Может быть, мисс Джонсон в глубине души желала смерти миссисЛайднер, а теперь ее жжет стыд.

— Вам надо уснуть и ни о чем не думать, — сказала я.

Я подняла с пола разбросанные вещи и навела в комнатепорядок. Чулки повесила на спинку стула, жакет и юбку — на вешалку. На полувалялась скомканная бумажка. Видно, выпала из кармана. Я стала ее расправлять,чтобы посмотреть, можно ли ее выбросить. И тут мисс Джонсон до смертиперепугала меня.

— Дайте сюда! — крикнула она.

Я протянула ей бумагу. Я была просто ошеломлена. Вот уж неожидала, что она может так кричать. Она выхватила — буквально выхватила! — уменя листок, поднесла его к свече и держала в пламени, пока он не сгорел. Я внедоумении уставилась на нее.

У меня не было возможности разглядеть, что это за бумажка —она выхватила ее у меня так быстро. Но неожиданно листок, охваченный пламенем,загнулся, и я увидела несколько написанных чернилами слов.

Уже укладываясь спать, я вдруг поняла, почему почеркпоказался мне знакомым.

Анонимные письма были написаны той же рукой. Так вот отчегомисс Джонсон жгло раскаяние! Неужели это она писала анонимные письма?

Признаться, эта мысль совершенно потрясла меня. Никогда быне связала имени мисс Джонсон с этими письмами. Миссис Меркадо? Пожалуй, да. Номисс Джонсон! Она ведь настоящая леди. Такая рассудительная, так умеет себявести.

Однако, перебирая в памяти разговор мосье Пуаро с докторомРайли, я подумала, что, пожалуй, не все так очевидно.