– Да ничего подобного. Ты посмотри вокруг: тысячи, сотнитысяч людей живут с лишним весом, и не с таким большим, как у Даны, а согромным. И что, они сидят по домам? Превратили себя в затворников? Онипрекрасно работают, ходят по ресторанам, театрам, путешествуют и отлично себячувствуют. Не в весе проблема, Паша.

– А в чем же тогда?

– В том, что Дана себя не любит. Она себя стесняется.Ей внушили, что быть толстой – плохо, стыдно, отвратительно, что лишний вес –это позор, что толстый человек не имеет права на существование, что этот мирпредназначен только для легких и худых, а тяжелым и толстым в нем нет места.

– Кто внушил? – обалдело спросил я. –Родители?

– Господи, ну при чем тут родители?! Вся наша жизнь этовнушает, вся наша цивилизация, создавшая определенные каноны. Мир принадлежитмолодым и стройным, все остальные – отбросы. Старше тридцати – ветошь, трисантиметра жира на талии – изгой. Ты мимо магазинов одежды проходишь? То, чтонадето на манекены в витринах, видишь? Модные журналы листаешь? И у тебя послеэтого еще есть вопросы? Что бы ты ни делал, Дана никогда не станет «девяносто –шестьдесят – девяносто», а если и станет, то на это уйдут годы. Ты понимаешь?Годы! И все эти годы она будет сидеть дома и ждать, когда же ее фигура обрететте модельные параметры, при которых ей не придется себя стесняться. Можешь себепредставить, к чему это приведет?

И все равно я не понимал, к чему он клонит. Ну, просидит онадома еще два-три года, и что? Она и так уже больше года сидит, и ничегострашного не произошло, даже вон романы на английском почитывает, масонствоминтересуется. Чего плохого-то?

– Паша, ты, говорят, попал в аварию и долго лежал вбольнице? – внезапно сменил тему Владимир.

– Ну да, – подтвердил я недоуменно.

– Ну и как тебе показалась жизнь, когда ты вышел? Онабыла такой же, как до аварии? Ты легко в нее встроился?

И только тут я понял, что он пытался мне объяснить. Явспомнил свой поход в клуб, и свое разочарование, и свою злость. Всего полгода– и я оказался выброшенным из жизни.

– И что же делать? – спросил я как-то совсемпо-детски.

– Встраивать Дану в жизнь, – просто ответилон. – Заставлять ее выходить, быть на людях, общаться. Сбрасывать вес,конечно, надо, никто не спорит, но Дана должна учиться жить с любой внешностью.Она должна учиться любить себя такой, какая она есть. Любить и уважать. Онаведь даже не знает, какой у нее вес. Понимаешь, в чем весь ужас?

Я понимал, но не очень, в чем и признался.

– При чем тут – знает она, сколько весит, или нет? Ивообще, как ты узнал?

– Я задал ей вопрос, – усмехнулся Владимир, –и не получил ответа. Она не знает, потому что не хочет знать. Она боится этогознания. Паша, человек должен уметь жить с тем, что есть на самом деле, а не стем, что он себе придумал. Конечно, можно и, наверное, даже нужно стремитьсячто-то изменить, что-то улучшить, но надо уметь принимать объективнуюреальность и жить с ней, а не зажмуриваться и не делать вид, что все обстоитименно так, как тебе хочется, а не так, как оно есть на самом деле. Дана неумеет. Не хочет уметь. Она придумала, что у нее все в порядке, что можно жить итак – сидеть дома, ограждая себя от риска быть высмеянной и оскорбленной, ипостоянно жевать пирожные. И все отлично! Папа с мамой любят и оберегают,платят за домашних учителей, покупают книги и диски, никто не обижает, сыта,одета – чего еще надо? Она не хочет понимать, что нужно не просто существовать,а жить, постоянно вступая в контакт с окружающим миром и адаптируясь к нему. Итвоя задача – ее научить. Ты понял, Паша? Твоя задача – не заставлять еесбрасывать вес, а научить жить с тем, что есть. Если она похудеет – и славабогу, но не это главное.

– Легко тебе говорить, – вздохнул я. – Тожееще, нашел учителя жизни. А сам-то ты почему этим не занялся, если понимаешь,что это необходимо?

– Я уже сказал: я не могу вмешиваться в воспитание Даны.У нее есть собственные родители, а я – всего лишь дядя, брат отца. И поверьмне, я делаю все, что могу, но я должен проявлять деликатность, которую тебепроявлять не обязательно.

– Это почему? – не понял я.

– Да потому, что, если ей хоть что-нибудь не понравитсяв моих словах, если ее что-то заденет, она просто перестанет приходить ко мне.Она перестанет общаться со мной – и все. Это ее стиль: не бороться струдностями общения, не преодолевать их, а просто обрубать контакты. С тобойона так поступить не сможет, тебя нанял ее отец, которого Дана боится как огня.Она хорошая девочка, не подлая, она не станет на тебя наговаривать и клеветать,чтобы Миша тебя уволил и нашел другого тренера, она будет терпеть. А капля, самзнаешь, камень точит. Ей от тебя никуда не деться. Да и времени ты с нейпроводишь намного больше, чем я.

– Ну ладно, допустим, – осторожно согласилсяя. – А делать-то что? Может, научишь?

Владимир отпил несколько глотков из своей огромной чашки,причем сделал это с видимым удовольствием, и я снова удивился: как можно питьостывший сладкий чай? По-моему, ужасная гадость. Чай должен быть горячим инесладким.

– Я не просто так начал этот разговор, у меня есть однаидея, но я хотел сначала обсудить ее с тобой. Знаешь, я не стал соваться кМишке с этим, потому что у меня нет своих детей и, следовательно, нетморального права учить его, как воспитывать Дану. Ты что-нибудь знаешь оспортинге?

– Само собой, – с облегчением ответил я.

О спортинге я знал много, знал, где находится элитныйстрелковый клуб, ездил туда неоднократно с компанией друзей и сам судовольствием пулял из охотничьего ружья по тарелочкам, имитирующим движениеразличной дичи – фазанов, гусей, уток, зайцев, вальдшнепов. Не стану хвастать,что у меня здорово получалось, я больше промазывал, чем попадал, ноудовольствия, помнится, было море. И еще я вспомнил свое удивление, когдаобнаруживал, что за день, проведенный в клубе, сбрасывал почти килограмм живоговеса. Казалось бы, чего там такого особенного: вскинул ружье – выстрелил, вскинул– выстрелил. А вес уходил. Спортинг, как мне объяснили тогда же в клубе, оченьэнергозатратный, хотя на первый взгляд и совершенно неутомительный вид спорта.

Инструктор меня тогда ругал за резкость движений, за то, чтотороплюсь, что «рву» рукой, вместо того чтобы плавно двигать корпусом. А Данаочень пластична, и у нее должно хорошо получиться. Кроме того, она будетпроводить как минимум час на свежем воздухе и в движении, а это хорошо дляактивизации обмена. Плюс положительные эмоции. Плюс абсолютная независимостьрезультата от веса. Как только у Даны хоть что-нибудь получится, как только еепохвалит хоть кто-нибудь посторонний – жизнь сразу заиграет новыми красками.

Одним словом, идея показалась мне супергениальной. Но…возникало два препятствия, и оба показались мне непреодолимыми. Первое: Дананикуда не ходит, кроме соседнего дома, где живет Владимир и егозамухрышка-жена. И второе, куда более существенное: где взять время на поездкив клуб? Дорога в один конец займет часа полтора-два, столько же – обратныйпуть, да час тренировки. Что на это скажет Михаил Олегович, у которого жизньвсех членов семьи расписана по минутам?