— И очень хорошо, — возразила Иванова. — Меньше народа будетглазеть. “Хонду” дашь?

— Вы еще спрашиваете. Давно ведете себя так, будто она ваша,— с обидой начала Катерина.

Я хотела ее перебить, но Иванова сделала знак, мол дай человекувыговориться. Минут пятнадцать Катерина выговаривалась. У меня даже сложилосьвпечатление, что Иванова передумала ехать, так внимательно слушала она еевздор. Слава богу на помощь пришел Виктор. Он имел неосторожность Катериневозразить, после чего она тут же про нас забыла. Виктор опять полез захолодильник, а я потянула Иванову за руку и потрясла ключами от “Хонды”.

— Пошли?

— Пошли.

Глава 15

Я предусмотрительно остановила “Хонду” на соседней улице иотправилась к дому Верочки пешком. Иванова вышагивала рядом. Она пребывала врастерянности, потому что была смертельно самолюбива. Больше всего она бояласьглупо выглядеть. Бьюсь об заклад, что топая за мной, она (как это не цинично)молила бога, чтобы Верочка действительно оказалась мертва, в противном случаевся Москва стала бы потешаться над Ивановой. В час ночи переться в квартирудочери любовника, чтобы посмотреть жива хозяйка или нет — этот что-то.

Когда мы остановились перед дверью, вид у Ивановой был как уворобья перед боем: взъерошенный, грозный и трусливый. Она уже почти готовабыла к тому, что Верочка выйдет, удивится, всплеснет руками и пригласит нас начашку чая.

— Ну? — с вызовом процедила она. — Звони…

— Зачем? Уверена, — открыто.

Я толкнула дверь, и она распахнулась. В нос ударилнеприятный сладковатый запах, хорошо знакомый Ивановой. Она поняла, что здесьне до шуток и вихрем понеслась вглубь квартиры. Я подивилась ее прекрасномуночному зрению, прикрыла дверь и, нащупав выключатель, включила свет. Ивановасделала то же в спальной и крикнула:

— Иди сюда!

Я вошла и окаменела. Верочка лежала там же, но это была ужедругая Верочка, мертвая, потемневшая, с изменившимися чертами лица. Ивановаоткинула одеяло и принялась осматривать тело.

— Видишь трупные пятна? — спросила она.

— Вижу, — поеживаясь ответила я.

— При надавливании не исчезают, не бледнеют и не изменяютцвет. Гипостатическая имбибиция. Окоченение присутствует. Мертва не меньшесуток, но не больше трех.

— Каких трех? Бог с тобой, я же с ней два дня назадпознакомилась.

— Медэксперты определят точнее. Пока: смерть наступила понеизвестным причинам.

— А ты мне не верила, — упрекнула я, стараясь не смотреть натело и мысленно констатируя, что совсем неплохо в некоторых случаях бытьврачом.

— Так, где здесь можно помыть руки? — накрывая труп одеялом,поинтересовалась Иванова.

— В ванной видимо.

— Пошли, откроешь дверь. И выключи здесь свет.

Иванова понесла мыть свои профессорские руки, а я, забегаявперед, оказывала ей мелкие услуги: распахивала двери, включала и выключаласвет, открывала краны.

— Значит так, — констатировала она, кутая вымытые руки вмахровое полотенце. — Девочка действительно мертва, надо вызывать милицию.

Я попятилась назад.

— Какую милицию? Что мы им скажем?

— А что им говорить? Следов насилия нет. Причина смертинеясна. Вскрытие покажет.

— Иванова, в своем ли ты уме? Как мы объясним милиции своеприсутствие в Верочкиной квартире? Как ты объяснишь своему Моргуну этоприсутствие?

Иванова задумалась.

— Да-а, объяснить сложно.

— Более чем.

— Твои предложения?

— Пусть все останется здесь как есть, а мы тихонечко выйдем.Верочке уже ничем нельзя помочь, а нам только лишние неприятности, — удивляясьсебе, повторила я фразу Власовой.

— Педерастическая логика, — отрезала Иванова.

— Конечно педерастическая, а какая у Власовой может бытьлогика, — по скудоумию ляпнула я и тут же поняла, что сваляла дурака, но былопоздно.

Иванова, как клещ, впилась в меня и все выпытала. Стараясьне вдаваться в подробности, я рассказала о настоящем развитии событий.

— Как ты могла довериться Власовой? — возмутилась Иванова. —Этой твари, этой приспособленке!

— Перечисленные качества не предполагали в ней способности кубийству, — оправдывалась я.

— Ты что, больше не нашла кому дать адрес Веры? Тебе хотьясно, что убийца ты?

С этим я согласиться никак не могла.

— Почему убийца? Сама же сказала, что причина смерти не яснаи вскрытие покажет.

— Так. Надо звонить в милицию.

Меня начало раздражать однообразие мышления Ивановой.

— Кроме милиции ты можешь что-нибудь предложить?

— Пока нет, — призналась она.

— Тогда пошли.

Я схватила ее за руку и потащила к выходу. Она упиралась, ношла, излишне громко выражая надежду вернуться и позвонить в милицию. Меняудивляло ее маниакальное желание звонить именно из этой квартиры.

— Ведь есть же масса других возможностей, — напомнила я, ужесидя в “Хонде”. — Твой “мобильник” к примеру.

Иванова полезла за сигаретой.

— В толк не возьму, почему ты не сдала Власову, — сказалаона, закуривая “Кент”.

— Власова не убивала. Сама же сказала, что нет никакихследов.

— А ты других способов, кроме как топором по темечку, незнаешь?

— Знаю, но Верочка умерла в постели.

— Или за столом, или в ванной, или где угодно. Ее веспозволяет водворить тело в постель даже с моими щенячьими силами, не говоря ужо верзиле Власовой.

Я вспомнила, как Иванова крутила мне руки, помогая санитарамукладывать на носилки мое тело, и не согласилась.

— Не скромничай, Иванова, твоих сил хватит чтобы уложить впостель быка, но речь не о том. Зачем Власовой понадобилось звать меня? Убилабы и скрылась, как все нормальные преступники.

— Она хитрая бестия и явно придумала какую-то интригу. Да,лучше отсюда уехать, раз ты сразу не вызвала милицию. Мне плевать на Власову,но если будут неприятности у тебя, значит они будут и у меня.

— Похвальная логика, а Власова, если она убийца, все равноответит перед судом. Не перед людским, так перед божьим.

— Пэрэат мундус эт фиат юстициа, — уж никак не смоглаудержаться Иванова и тут же пояснила: — Правосудие должно совершиться, хотя быпогиб мир, потому что юстиция не хрен собачий.