— Куда ты пропала? —прямо с порога спросила она. — Я тутпотихоньку схожу с ума, а ты бросила меня бессердечно.

— Вчера дела были, а муж твой уехал когда?

— Понятия не имею. У нас не принято отчитываться. Дня четырене видела его, позвонила референту, он и сказал, что Мазик в командировке.

— Надолго?

— Сказали, что не меньше десяти дней. И не звонит. Раньшехоть изредка звонил.

Глядя на свеженькую Власову, я не чувствовала тойуверенности, которая образовалась в общении с Ивановой. Никак не похоже было нато, что эта сибаритка (в роскошном кружевном пеньюаре) способна на сильныешаги. Будь она так ловка, нашла бы способ повернуть к себе мужа. И возраст и внешностьеще вполне позволяют.

— Ты знаешь, что Верочка до сих пор лежит у себя в квартире?— спросила я, пепеля Тату взглядом.

Она побледнела.

— Неужели?

— А я уверена была, что ты позвонишь в милицию.

Она виновато опустила голову.

— Прости, смалодушничала. Несколько раз набирала номер ивешала трубку. Трудно сказать да и не знаю, можно ли. Будут искать того, ктозаявил. Женский голос, значит переберут все варианты, доберутся до меня. Неуверена, что смогу…

“Или в самом деле умирает от страха или мастерски играет,” —подумала я, глядя на ее испуганное лицо и трясущиеся руки.

Мы сидели в просторной комнате, одна стена которойпредставляла собой сплошное окно, закрытое дорогими шторами. Здесь все былодорогое, начиная с самой Власовой, с ее заграничными косметическими операциями.Именно здесь я как нигде ощущала мощь мотива убийства Верочки, и именно здесьне верила в то, что женщина, сидящая напротив и теребящая пояс роскошногохалата, — убийца. Это казалось невероятным. Командировка Мазика, оставленный уродителей ребенок, все говорило о том, что Верочка должна была уехать. Скорейвсего Мазик часто брал ее с собой. Наверняка собирался взять и в этот раз.Почему же не заехал за ней? Что-то не сходилось в этом пасьянсе.

— А как ты узнала, что она еще там? — задумчиво спросилаВласова.

— Просто. Приехала и увидела.

— Одна?

— Да нет, с Ивановой.

— Иванова знает? — ужаснулась Власова.

— А что тут такого? — изумилась я. — Раз и я была там, вмилицию она не побежит.

— Зачем ты ей рассказала?

И я поняла, что опять сваляла дурака. Не объяснять жеВласовой, что Верочка дочь так называемого товарища Ивановой. Впрочем, он же еесотрудник, так почему же не объяснить?

— Иванова приехала делиться опытом с отцом Верочки, — сказалая, опуская этого опыта суть.

— А кто у нее отец?

— Власова, как ты живешь на свете? Даже не знаешьродственников любовницы мужа.

Я хотела добавить: “Бери пример с Ивановой,” — но вовремявспомнила, что не время для шуток.

— Я гордая, так кто у нее отец?

— Профессор Моргун.

Услышав фамилию Борисыча, Тата испуганно схватилась за щеки.

— Почему тебя это так впечатлило? — поинтересовалась я.

— Да нет, ничего, — отмахнулась Тата, не обращая внимания наочевидность своей неискренности. — Одной знакомой он делал операцию. Как миртесен. Значит милиция еще не была в квартире?

— Возможно как раз сейчас она уже там. Иванова отправиласьготовить Моргуна и вполне могла навести его на мысль позвонить дочери.

Власова рассердилась.

— Почему эта Иванова все время крутится вокруг Моргунов? —нервно дергая пояс халата, спросила она. — И что вообще занесло ее в Ростов?

— Я же говорила: научная деятельность, а почему тебя этораздражает?

— Не раздражает, просто интересно. Мало ей дел в Москве? Скем, кстати, она живет?

— С голодным котом.

— А муж, а дети?

— Раньше жила с голодным мужем и таким же сыном, но онисбежали.

— Так ей и надо, — Тата злорадно усмехнулась. — С детстватерпеть ее не могу. Жутко вредная баба, убила бы за одну идейность.

Меня это несколько удивило.

— Не ты ли два дня назад утверждала обратное? И с темутверждением я больше была согласна. Иванова прекрасный человек и умный к тому же.Думаю, именно это тебя и не устраивает.

— Меня все устраивает до тех пор, пока не лезут в мою личнуюжизнь. Кстати, сегодня разбирала семейный архив, на самый худший случай,.. —Власова замялась. — … Ну, если вдруг обыск и все такое. Так вот, узнала многозанимательного. Может пригодиться, если дойдет дело до суда.

— Что ты имеешь ввиду?

Она полезла под диван, достала толстую тетрадь, полисталаее, словно собираясь что-то прочесть вслух, но передумав, протянула мне.

— Вот возьми, изучишь сама. Интересно, что ты об этомдумаешь.

— О чем здесь?

— Да много о чем. О Мазике моем, о Верке его, почитай. Этозаписки мужа. Только долго у себя не держи. Верни завтра. Тебе сразу станетясно, что не только мне выгодна Веркина смерть.

Последние слова Власова произнесла с таинственной улыбкой. Явертела в руках тетрадь, раздираемая любопытством, и готова была тут жеприступить к чтению.

— Ну как наш дом? — остановила меня Власова. — Будем егоискать? Я же обещала.

В поисках дома теперь я больше рассчитывала на вора, братцаКатерины, поэтому нехотя ответила:

— Будем, но в другой раз. Сегодня хочу заехать в одно место.

— Я не против, у меня тоже есть дела. Ты на “Хонде”?

— Да.

— Подбросишь?

— Подброшу, но у тебя же…

— Не хочу светиться на своем “Бентли”, — оборвала меня Тата.— Правда у меня небольшой груз.

Груз оказался большим и многочисленным: шесть огромныхдоверху набитых сумок. Часть из них уложили в салоне.

— Остальные придется в багажник, — извиняясь, сказалаВласова.

Я открыла багажник и ахнула. Там стояли Масючкины герани,про которые я намертво забыла. Кое-какие уже привяли, кое-какие Катерина помяласвоими продуктами. Я горестно посмотрела на Власову.

— Что будем делать?

— Давай отнесем их ко мне, а потом заберешь, когда привезешьменя обратно.