Мы, дорогая Эмили, не можем воспрепятствовать выявлению этихфактов. Полиция уже добралась до сути. И вы ведь понимаете, мотив преступлениявесьма убедительный. Даже по смерти капитана Тревильяна Пирсон мог легкополучить необходимую сумму от мистера Кирквуда в качестве аванса и тем избежатьбеды, а возможно, и уголовного преследования.

– О, идиот! – беспомощно произнесла Эмили.

– Согласен с вами, – сухо заверил мистер Дакрс. – И мнекажется, наш единственный шанс – доказать, что Джим Пирсон не знал об условияхзавещания дяди.

Эмили задумалась. Наступила пауза. Затем она спокойносказала:

– Боюсь, это невозможно. Все трое – Сильвия, Джим и Брайан –знали. Они часто говорили о богатом дядюшке из Девоншира, шутили по этомуповоду, смеялись.

– Это печально, – сказал мистер Дакрс. – Печально, дорогаямоя.

– Вы-то ведь не считаете его виновным, мистер Дакрс?

– Как ни странно, не считаю, – ответил юрист. – В некоторыхотношениях для меня Джим Пирсон достаточно ясен. Он, если вы позволите, неможет служить эталоном коммерческой честности, но я ни на миг не могупредставить себе, чтобы он поднял руку на дядю.

– Это очень приятно, – сказала Эмили. – Хотела бы я, чтобы иполиция была того же о нем мнения.

– Совершенно верно. Но наши личные впечатления, наши мненияне имеют практического значения. Доводы против него, к несчастью, сильны. Не собираюсьскрывать от вас, милое дитя, выглядит он плохо. Я бы предложил в качествезащитника Лоримера, королевского адвоката[23], – живо добавил он.

– Мне хотелось бы знать еще одну вещь, – сказала Эмили. – Выведь, конечно, видели Джима?

– Разумеется.

– Я хочу, чтобы вы мне честно сказали, говорил ли он правду,всю правду. – И она изложила соображения, высказанные Эндерби.

Юрист задумался:

– По-моему, передавая свой разговор с дядей, он говорилправду. Можно не сомневаться, что впечатление от разговора у него скверное, иможно допустить, что, если, возвращаясь, он обошел кругом и увидел в окно теломертвого дяди, то так испугался, что решил не говорить об этом.

– Вот и я так думаю, – сказала Эмили. – Когда вы егоувидите, не сумеете ли вы заставить его говорить правду? Это может оченьизменить положение.

– Я попытаюсь. Тем не менее, – сказал он, помолчав с минуту,– мне все-таки кажется, что вы ошибаетесь. Известие о смерти капитанаТревильяна распространилось по Экземптону примерно в половине девятого, то естькогда последний поезд на Эксетер уже ушел. Джим Пирсон сел на первый утренний.Этот-то не слишком благоразумный шаг и обратил внимание на его действия, аотправься он любым другим дневным поездом, этого бы не случилось. Так вот, еслидопустить, что он обнаружил тело дяди вскоре после половины пятого, я думаю, онтут же бы и уехал. Ведь есть поезд в шесть с минутами и потом без четвертивосемь.

– Это убедительно, – согласилась Эмили. – Я не думала обэтом.

– Я выяснял у него мельчайшие подробности визита к дяде, –продолжал мистер Дакрс. – Он сказал, что капитан Тревильян заставил его снятьботинки и оставить их на пороге. Поэтому в холле и не обнаружили мокрых следов.

– А не говорил он о каких-нибудь звуках, ну о чем-нибудьтаком, что выдавало бы чье-то присутствие в доме?

– Нет. Но я его спрошу.

– Спасибо, – сказала Эмили. – Если я напишу ему записку, выпередадите?

– Разумеется, подлежит прочтению.

– Там не будет ничего секретного.

Она прошла к письменному столу и нацарапала несколько слов:

«Дражайший Джим!

Не унывай. Все будет хорошо. Я работаю, как сто тысячнегров, чтобы установить правду. Какой же ты был идиот, мой дорогой!

Привет. Эмили».

– Вот, – сказала она.

Мистер Дакрс, прочитав, промолчал.

– Я старалась поразборчивее, – сказала Эмили, – чтобытюремные власти могли прочесть. А теперь мне надо идти.

– Позвольте предложить вам чашку чаю.

– Спасибо, мистер Дакрс. Время не ждет. Я иду к тете Джима –Дженнифер.

В «Лаврах» Эмили сказали, что миссис Гарднер вышла, но скоровозвратится.

Эмили мило улыбнулась горничной:

– Я зайду, подожду ее.

– Не хотите пока поговорить с сиделкой Дэвис?

О, Эмили всегда была готова поговорить с кем угодно!

– Хочу, – немедленно ответила она.

Несколько минут спустя появилась сиделка Дэвис,накрахмаленная, любопытствующая.

– Здравствуйте. Я Эмили Трефусис, – представилась Эмили. – Внекотором роде племянница миссис Гарднер. То есть собираюсь стать ею, но мойжених Джим Пирсон арестован, что, я думаю, вам известно.

– Ах, такой страх! – сказала сиделка Дэвис. – Мы прочиталиоб этом сегодня утром в газетах. Ужасная история! Но вы молодцом, вы, кажется, этохорошо переносите. – В голосе сиделки послышалась нотка неодобрения. Онасчитала, что больничные сиделки справляются со всякого рода переживаниямиблагодаря силе характера, что же касается остальных смертных, то они должныдавать волю чувствам.

– Нельзя унывать, – сказала Эмили. – Я надеюсь, высогласитесь со мной. Я понимаю, как неловко быть связанной с семьей убийцы.

– Конечно, очень неприятно, – слегка оттаивая от этого знакавнимания, сказала сиделка Дэвис. – Но прежде всего – долг перед больным.

– Великолепно! – сказала Эмили. – Должно быть, тетеДженнифер очень приятно чувствовать, что у нее есть на кого опереться.

– Ну, конечно, – сказала сиделка, притворно улыбаясь. – Вытак добры. Но, разумеется, у меня были всякого рода любопытные случаи и доэтого, ну вот, скажем, в предыдущем случае, когда я ухаживала…

Эмили пришлось терпеливо выслушать различные подробностисложного процесса развода и установления отцовства. Рассыпавшись в комплиментахпо поводу такта, благоразумия и savoir faire сиделки Дэвис, Эмили незаметновернулась к Гарднерам.

– Я совершенно не знаю мужа миссис Гарднер. Я не была с нимникогда знакома. Он ведь совсем не выходит из дома?