Когда я нахожу убийцу и наказываю его, значит, я тожевыполняю некое предначертание, записанное в книге Судеб. И если всепредопределено, то почему я каждый раз так волнуюсь? Разве не воздастся убийцетам, за чертой, после Страшного суда? Почему каждый раз я сам пытаюсь вычислитьвозможного негодяя, чтобы найти и покарать его в этой, земной жизни — недожидаясь, пока это сделают Бог или дьявол в другой? Значит, если люди наделяюткого-то в своем сообществе функциями судьи, то они отдают ему полномочия Бога?Судить и миловать. А если человек наделен функциями следователя? Он ищет вославу Бога или против него?»

Однажды они спорили в небольшой компании друзей овозможности существования потустороннего мира. Известный режиссер и Дронгодоказывали, что там, за последней чертой, ничего нет. Возродившиеся из праха,мы уходим в прах. Остаются только наши дела, поступки, мысли, наша энергетикадобра или зла. Им противостояли писатель и актер, которые были убеждены всуществовании загробной жизни. И все же после долгого спора обе пары осталиськаждая при своем мнении.

Он где-то прочел, что атеизм — это своеобразный путь поискасвоего Бога. По натуре Дронго был агностиком. Ему казалось, что в миресуществуют явления, которые не могут быть доказаны или опровергнутыматериальными средствами. Невозможно доказать ни наличие, ни отсутствиепотусторонней жизни или некоего космического Разума. Это вопрос скорее веры вбогов, чем веры в собственные возможности человека. Иногда Дронго думал, чтоагностицизм — такой же путь к Богу, как и обретение веры.

Когда Дронго вошел в здание, часы показывали уже полдень. Вхолле он увидел комиссара, разговаривавшего с сотрудниками португальскойполиции. Заметив Дронго, Брюлей кивнул на прощание собеседникам и подошел ксвоему молодому коллеге.

— В Интерполе ничего нет на Илону Томашевскую, — сообщилБрюлей, — зато много интересного на ее знакомого — пана Тадеуша Шокальского.Похоже, этот тип успел отметиться во многих странах мира. В прошлом году егоедва не арестовали в Словении, собравшись обвинить в подделке документов.Однако этот проныра сумел выкрутиться. Полагаю, у нас будет к нему многовопросов.

— Вы проверяли сьюит Кэтрин Фармер? — поинтересовалсяДронго.

— Она еще спит. Я попросил заменить охранника у ее дверей насотрудника полиции. Для большей гарантии. Ему запрещено куда-либо отлучаться. Ав случае, если ему будет необходимо отойти, он вызовет напарника с первогоэтажа. Без разрешения полицейских никто не войдет в номер. Даже горничные. Но,думаю, миссис Фармер должна скоро проснуться.

— Она вчера столько выпила, что может проспать до вечера, —предположил Дронго.

— В таком случае мы поговорим с ней вечером, — сказалкомиссар, — между прочим, ты был прав насчет Энрико Вилари. Он действительнополучил сообщение о тяжелом состоянии своей больной матери. И действительноотправился в аэропорт, откуда вылетел в Италию. Поэтому у него не работалмобильный телефон. Он вылетел первым же рейсом в Рим, чтобы оттуда перелететь вГеную. Сейчас с ним разговаривают сотрудники итальянской полиции. Если всебудет нормально, он прилетит в Алгарве к вечеру.

— С его матерью все в порядке? — уточнил Дронго.

— Да. Только не смейся, — сказал комиссар, — но, по-моему,нас всех здорово провели. Из Италии никто никакого сообщения не давал. Мыпроверили, оно поступило из Мюнхена. Позвонили из какого-то бара и попросилипередать Энрико, что его матери совсем плохо. Было около трех часов ночи, и онне стал даже перезванивать домой. Тут же собрался и уехал. Видимо, расчет и былна его реакцию. Итальянцы вообще бережно относятся к своим родителям.

— Прекрасная черта, — улыбнулся Дронго, — мне она нравится.

Брюлей обиженно посмотрел на Дронго и тяжело засопел:

— Ты смеешься?

— Нет, мне действительно нравится, что человек можетподняться среди ночи и улететь в другую страну только потому, что его материстало хуже. Это говорит в его пользу.

— А его оговорка тоже говорит в его пользу? — спросилкомиссар. — Он знал, что Сильвию застрелили еще до того, как мы сообщили ему обэтом. Как ты можешь это объяснить?

— Никак. То, что не поддается объяснению, нужно спрашивать усамого Вилари, а не строить догадки. Вы уверены, что он вернется обратно?

— Абсолютно. Ему уже взяли билет через Лиссабон. Он прилетитвечером. Сотрудники местной полиции встретят его в аэропорту и привезут вотель. Ты удовлетворен?

— Почти. Остается выяснить, откуда он узнал про убийство.

— И поговорить с Шокальским. Или у тебя опять свидание сИлоной? — спросил комиссар, насмешливо прищурившись.

— Это была ошибка, — признался Дронго, — я имею в виду моеотсутствие. Но по уважительной причине, комиссар. Вы же сами говорили, что вамнравится Илона…

— Однако это вовсе не означает, что я мог бы забыть обо всеми отправиться к ней в постель, бросив расследование, — проворчал комиссар.Затем улыбнулся и задумчиво произнес: — А может, ты прав? И свидание с красивойженщиной гораздо важнее всех расследований на свете? Тем более что тыдобровольно помогаешь мне, никто тебя об этом не просил. Пошли к Шокальскому.Кажется, он уже приходил к тебе. Теперь нужно нанести ответный визитвежливости.

Они вошли в лифт и поднялись на третий этаж. Створки кабиныоткрылись, и они увидели стоявшую в коридоре Илону. Комиссар и Дронго вежливопоздоровались с женщиной.

— Как у вас дела, господа? — насмешливо спросила Илона. — Вывыглядите усталыми. Утомились от постоянной погони за неизвестным убийцей? Иливы уже его нашли? Я слышала, что сегодня ночью сбежал наш молодой красавчик,муж Кэтрин Фармер. Ну, в этом она сама виновата. Нельзя иметь такого молодогоспутника в качестве постоянного партнера. Рано или поздно у него можетвозникнуть желание улизнуть от своей дамочки, даже если она так богата.

— Вы безжалостны, мадемуазель Илона, — заметил комиссар, — стаким характером сложно работать в полиции.

— Поэтому я оттуда и ушла, — огрызнулась женщина. — Междупрочим, после сегодняшней ночи вы могли бы обращаться ко мне не «мадемуазель»,а «мадам Илона». Разве ваш молодой коллега не доложил вам, как он провел ночь?

Эта женщина могла вогнать в краску кого угодно. Дронго икомиссар смущенно переглянулись.

— Надеюсь, вы не собираетесь рассказывать подробности нашемудругу? — спросил Дронго, усмехнувшись.

— А как вы считаете, ему будет интересно?

— Нет, нет, — вмешался комиссар, — я ценю вашуоткровенность, но…

— Какие могут быть секреты между нами, полицейскими! — Илонарастянула рот в широкой голливудской улыбке, блеснув великолепными зубами. — Явсегда готова поделиться с вами и помочь, чем смогу.