– Ты цела?

Николетта, стремительно допивая воду с лимонным соком, кивнула головой:

– Я очнулась в противоперегрузочной камере. Она меня легко выпустила, но вокруг была жуткая тьма. Пока я искала тебя, сначала нашла пару синяков, но это сущие мелочи. Я тебя уже целую вечность тормошу! А ты лежишь без сознания и хоть бы хны – даже в ус не дуешь, дезертир!

Джер сделал попытку пошутить:

– А ты пробовала делать искусственное дыхание «рот в рот»? Тогда я бы сразу очнулся.

Николетта засмеялась с облегчением:

– Как я рада слышать твой голос, даже когда он говорит всякие гадости!

– Ну, не такие уж это и гадости… А почему такая тьма?

– Это ты меня спрашиваешь? Кстати, ты был пристегнут к креслу, как ты оказался на полу?

– Это очень хороший вопрос, – пробормотал Джер, постепенно приходя в себя. – Судя по состоянию организма, ремни не выдержали. Но почему не светятся индикаторы? Не понимаю. Вокруг куча приборов с автономным питанием. Но ни один не горит…

Он посмотрел внимательно на встревоженное лицо Николетты, потом поднял светильник и осветил рубку, по которой будто прошелся ураган. Заодно он увидел свою руку, покрытую мелкими капельками крови – уже давно засохшей.

– Нам удалось пройти через червоточину и спастись от ракеты? – спросила Николетта.

– Ну, она должна была нагнать нас в течение нескольких минут. Если мы еще живы – то это хороший признак…

– Дедушка наверняка погиб… Там был такой взрыв.

Николетта замолчала, и ее лицо исказилось отчаянием. Джер понимал, что такое выражение лица совершенно противопоказано при кораблекрушении.

– Эй, Николетта, нам надо думать о нас, потому что мы еще не спаслись.

– Разве?

– Все системы корабля мертвы. Если мы не оживим «Солнечного зайца», то умрем от холода. Или из-за удушья – не могу сказать, что убьет нас скорее. Видимо, холод успеет первым…

– И сколько у нас осталось времени?

Джер подумал, поежился и сказал:

– Несколько дней, не больше. Мы далеко от Солнца, и вокруг такой холод, что отсюда Антарктида кажется тропиками. Мы должны запустить реактор – это единственный источник энергии и тепла. Проблема в том, что реактор запускается с помощью бортовых батарей, а они пусты.

– Откуда ты знаешь?

– Пульт совершенно безжизненный, а он питается от этих батарей. Конечно, я проверю их заряд, но полагаю, что не ошибся. Проход через червоточину каким-то образом осушил все источники энергии на корабле.

– Значит, тебе предстоит новый экзамен на выживание! Ты справишься!

– Его программировал не преподаватель, а немилосердная реальность. Она могла и не позаботиться о непременном наличии варианта спасения. Кроме того, я никогда еще не отвечал сразу за двоих.

– Я верю в тебя! Ты только очнулся, а уже добыл свет и питье.

Джер не разделял такого оптимизма. Очевидно, что Николетта не имела даже малейшего представления о том, что запустить корабельный реактор без аккумуляторов невозможно. Но он не стал сбивать ее поднимающееся настроение – это все равно лучше отчаяния.

Он отплыл от стены и начал действовать.

В корабле была непривычная невесомость – и она мешала полноценно работать. Откручивание каждого болта и даже шурупа давалось с трудом – плавающее в воздухе тело Джера каждый раз норовило начать вращение в обратную сторону. Так что приходилось не только шуруп крутить, но и самого себя к чему-нибудь прикреплять.

Джер вытаскивал болты из кожуха двигательного отсека и рассказывал Николетте историю об «Аполлоне-13», на котором взорвался кислородный бак, но космонавты спаслись, благодаря находчивости и выносливости.

– Все зависит от нас! – утешал Джер то ли себя, то ли Николетту, а скорее обоих. – Не мы первые попали в сложную передрягу в космосе.

– Это обнадеживает, – кивнула Николетта. – Но из истории известно, что далеко не все благополучно выпутались из таких передряг.

– Верно, – признал Джер.

Скоро его красноречие иссякло – слишком много сил отнимал ремонт. Через тридцать часов каторжной работы и благодаря пяти растраченным аварийным светильникам Джер уяснил ситуацию: все четыре корабельных двигателя уцелели, но их предохранители сожжены – словно они испытали на себе колоссальные скачки электромагнитного поля. Батареи оказались абсолютно пусты – поэтому корабельный реактор запустить было нельзя.

Николетта помогала ему, как могла: приносила питье, еду и держала гаснущие трубки так, чтобы они лучше освещали безжизненные потроха корабля. Джер не говорил ей, насколько ужасна их ситуация, поэтому девушка с надеждой следила за работой и даже шутила, стараясь его подбодрить. А у него внутри все сжималось в ледяной ком, который мешал ему дышать и думать. Он не видел никакого выхода из той кошмарной холодной ямы, в которую они быстро проваливались. И он боялся сказать об этом Николетте, потому что тогда бы ее глаза погасли – и им осталось бы только ждать неизбежной смерти. Он проверил – кислорода им хватало, но температура в каюте быстро падала. Окружающий космос без устали высасывал тепло из корабля.

Поэтому он велел Николетте лежать на кровати, накрывшись всеми одеялами, чтобы сохранить хоть маленький островок тепла. И она послушно лежала в этой импровизированной берлоге, вылезая только затем, чтобы покормить его или сменить светильник. На корабле был один запасной комплект предохранителей – и Джер вставил их в центральный двигатель, оставив три боковых движка безжизненными. Он понимал, что двигатель сейчас не главное, но чинил его, потому что не знал, что делать с пустыми батареями и холодным реактором.

Наконец он решился сказать Николетте правду об их отчаянном положении. Он выбрался из машинного отсека, где было жутко холодно, и вплыл в каюту, которая показалась ему теплым раем, хотя здесь было всего несколько градусов выше нуля.

Когда он подплыл к куче одеял, оттуда высунулась растрепанная голова Николетты.

– Ты вернулся! – воскликнула она. – Забирайся скорее сюда, я тебя согрею!

Он, мучимый непереносимым чувством вины, заполз под одеяла. Это было чудесно! Николетта крепко обняла его: за последние два дня они стали друг для друга самыми родными людьми на всем белом свете.

– Как ты устал, бедный! – сказала она с искренним сочувствием. – Отдохни и поспи, потом доделаешь!

– Николетта, – сказал он сухим горлом, – у меня ничего не получается!

Она не восприняла его всерьез.

– Тебе нужно отдохнуть и поесть! И потом у тебя все выйдет!

Он помотал головой, но сил разъяснять Николетте весь ужас их положения уже не было. Джер действительно смертельно устал – и стремительно провалился в глубокий сон.

Он спал уже несколько часов, а Николетта дремала рядом, часто просыпаясь, и никак не могла решиться разбудить переутомленного Джера. Она прижималась к нему все ближе, но мороз забирался и под одеяла. Тепла двух тощих тел подростков и защиты в виде нескольких тонких одеял было недостаточно, чтобы противостоять космическому холоду.