Дожидаться верного друга я отказалась, коль каяться всеравно никто не хотел. И вскоре мы с тетушкой пили чай на ее кухне, обмениваясьнедовольными взглядами и резкими замечаниями. Каток объявился часов в девять.

— Как дела, солнышко? Никто больше не покушался?

— На меня нет. А вот в Тарханова стреляли.

— Слышал. Нынче бизнес дело опасное. Бывает.

— Я была рядом с ним, — гневно заметила я.

— Так держись от него подальше. Но, если ты жива,может, в ресторан закатимся?

— Закатимся. Приезжай.

Через пятнадцать минут Юрик сигналил возле подъезда.Серафима выглянула в окно и покачала головой. Неодобрительно. Я пошлапереодеваться.

Юрик был чрезвычайно любезен в этот вечер. Я гадала, чем этообъяснить. Через час причина стала ясна.

— Я тебя вчера по телеку видел, — заявилон. — Класс…

Я только вздохнула. Года два назад я гостила в Москве уподруги. Ее приятель — довольно известный человек в шоу-бизнесе. Разумеется,нас познакомили. Моя внешность произвела впечатление, он предложил мне снятьсяв клипе. Подруга уверяла, что это мой шанс, меня заметят, буду сниматься вкино… Опять же, деньги не лишние. Съемки проходили в Сочи. Я бегала по морскомуберегу и томно закатывала глазки. Получилась страшная гадость. Никто из нужныхлюдей, как и следовало ожидать, меня не заметил, зато от прочих отбоя не стало.

Вот и Юрика проняло. В ресторане на меня поглядывали сизлишним любопытством, не иначе вчера все дружно смотрели телевизор. Юрик былпохож на павлина, я решила испортить ему настроение. Поэтому сталарассказывать, как меня Похитили. Он скучал. Однако, услышав про дачу, заметнонасторожился.

— Как же ты сбежала? — выразил он удивление.

— Они меня бросили, — заявила я.

— Что? — Он поднял брови.

— Было жарко, я задремала. А когда проснулась, в доменикого не было. Ни души. И дверь открыта. Я и дала оттуда деру.

— Это чья-то глупая шутка, — заявил Юрик. — Яразберусь, кто у нас такой шутник, и башку оторву, — он улыбнулся, пытаясьскрыть озабоченность.

Конечно, не моя безопасность его так печалила. Жизньстановилась чересчур сложной для моего понимания. Я решила расслабиться. Послевторого бокала шампанского вернулось ощущение, что все в мире не так уж искверно. Я за себя порадовалась и почти призналась Юрику в любви, в припадкеблагодарности за дивный вечер. Вот тут он неожиданно спросил:

— А ведь твоей тетке что-то известно, да?

— О чем? — встрепенулась я. — О нашихотношениях?

— Солнышно, — он схватил мою руку и дажеоблобызал. — У меня сплошные неприятности. Кто-то убил Петюню, устроилшмон в казино. Менты с меня не слезают, всю душу вынули… А тетка твоя — хитраябестия и на меня сердита…

— Она говорит, это ты сердит.

— Чего ж мне сердиться? Мы договорились. Через неделюона отдает деньги, заметь, без процентов, и расходимся по-доброму. Я к ней совсей душой, а она что-то затеяла.

— Ну, не знаю… что она может затеять?

— Циркач возле тебя крутится. Ведь неспроста.

— Циркач? Это Сережа? Почему вдруг Циркач? Что заглупость такая?

— Глупость не глупость, а ведь крутится?

— Ты что, ревнуешь? — нахмурилась я. Юрик закатилсвои прекрасные глаза, но быстро справился с эмоциями и сказал:

— Конечно, солнышко. Что у тебя с ним?

— Разумеется, ничего. Что ты себе позволяешь? Твоиподозрения для меня оскорбительны. И не будем больше об этом, — я задраланос на должную высоту и посмотрела на Юрика довольно сердито.

Он вновь облобызал мою руку и заметил со вздохом:

— Ты из меня веревки вьешь. Как видно, Катков-старшийсчитал меня полной дурой. А я была совершенно не против.

Мы танцевали. Юрик прижимал меня к груди так, что спинаначала болеть. Как видно, кто-то когда-то смог убедить его в том, что сломатьженщине позвоночник — лучший способ выказать ей свое расположение. Мой костякявно не годился для такой сильной привязанности. Я решила передохнуть инаправилась в туалет. По пути заглянула в бар и увидела в уголке двух мужчин,тихо и серьезно беседующих. Одним был Каток-младший, другим шофер Тарханова,тот, что сегодня так некстати суетился. Чтобы исключить ошибку, на обратномпути я вновь заглянула в бар, очень медленно выпила стакан минеральной и смоглаубедиться, что со зрением у меня все в порядке.

Юрик скучал, но при моем появлении оживился.

— В баре сидит твой брат, — сказала я.

— Да? Мне с ним потолковать надо.

— Он уже толкует с шофером Тарханова.

— Черномазым Сашкой?

— Господи, что за выражения. Когда ты наконец начнешьследить за своей речью?

— На днях, — вздохнул Каток.

— Побыстрей бы… А Саша лежит в больнице. Вчера вечеромна него напали.

— Человек десять? — хмыкнул Юрик.

— Его жестоко избили.

— Ментов надо зарплаты лишать, куда смотрят?

— Прекрати паясничать.

— На тебя не угодишь. Так с кем он там треплется?

— Илье Сергеевичу пришлось взять и нового шофера.

— Значит, он сегодня на работу вышел и сразу под пули?Боевое крещение прошел?

— И что здесь смешного? — разозлилась я.

— Ладно, не заводись. Я ж так, без злобы.

Юрик продолжал оставаться загадкой, то, что я увидела егобрата вместе с подозрительным тархановским шофером, его совершенно неволновало. Но сам факт этой встречи не мог не наводить на мысль, что братьяКатковы причастны к недавнему покушению. Пока я силилась во всем этомразобраться, появился Жорик. Братья стали обниматься, а я недоумевать: какприрода могла создать два столь несхожих типажа от одних родителей.

— Привет, Лика, — сказал Жорик и приложился к моейщеке. Я улыбнулась и ответила:

— Добрый вечер.

Он сел между мной и братом и подозвал официанта. Пока Жорабыл занят, я скроила своему кавалеру недовольную физиономию, в ответ старшийКатков с унылым видом пожал плечами: мол, ничего не поделаешь.