– И ты помнишь всю эту жизнь?

– Ну… почти. Не точно, но помню.

Стась кивнул. Протянул руку, потрепал Лиона по голове.

– Я понимаю. Ты молодец.

– Почему молодец?

– Что выполз. Значит, дальше тебе было скучно, так?

– Угу. – Лион задумался. – Нет… это не так. Не простоскучно… а словно бы… словно повтор. Словно это теперь я сплю и мне все снится!А то, что было раньше, – это и была настоящая жизнь. И мне ничего не хотелосьделать. Потом мы поехали на озеро, и тут…

Он замолчал.

– Попытайся вспомнить этот миг, – попросил Стась. – Этоочень важно, ты ведь понимаешь?

– Когда Тиккирей стал тонуть, это было неправильно… – тихосказал Лион. – Совсем неправильно. Так не должно было случиться, понимаете?

Стась кивнул, напряженно глядя на Лиона.

– И я стоял, смотрел… – Теперь Лион говорил очень медленно.– А такого не должно было быть. Я не знаю, как я сумел… только я лег и пополз.И все вдруг стало наоборот. Это все стало настоящим, а то, что было, – сном!

– До этого ты не понимал разницы? – уточнил Стась.

– Понимал! – выкрикнул Лион, и я вдруг увидел, что у него вглазах слезы. – Я понимал, только это было совсем не важно. Это как во сне –понимаешь, что сон, ну и что с того? Тут я понимал, что все настоящее, но этоничего не значило. И вдруг все изменилось! Словно я проснулся.

– Тихо, тихо… – мягко сказал Стась, опустил руку на плечоЛиона. – Если тебе тяжело, то не говори.

– Да я уже все рассказал, – пробормотал Лион. – Совсем все.

– Тебе придется снова это рассказать. Со всемиподробностями. Не сегодня, но придется. Специалистам.

Лион кивнул.

– Ладно, ребята. – Стась поднялся. – Я заеду к вам завтраутром. Сейчас мне придется поговорить с некоторыми людьми…

– Стась, что со мной будет? – не удержался и снова спросиля.

– Ничего плохого, – твердо сказал фаг. – Абсолютно.

– Слово Авалонского Рыцаря? – спросил я.

Стась посмотрел на меня очень странно. Но сказал:

– Да. Слово Авалонского Рыцаря. Я даю тебе слово, что стобой все будет в порядке. Отдыхайте, ребята. И постарайтесь сегодня больше непопадать в неприятности.

Лион вышел его проводить. А когда вернулся, я уже отрубалсяи едва смог на него взглянуть.

– У тебя глаза слипаются, – сказал Лион.

– Угу… – согласился я. – Это от спирта…

И уснул.

Долго поспать мне не удалось. Проснулся я от того, что настоле пищал телефон. Лион, видно, ушел спать в спальню, а я так и остался надиване. Голова у меня все еще оставалась тяжелой, но хихикать больше не хотелось,и вообще опьянение прошло.

Не включая свет, я вскочил, схватил помаргивающую огонькамитрубку, ответил:

– Алло!

– Тиккирей?

Мне стало не по себе. Это был Роси. Я покосился на часы –было два ночи.

– Да, – сказал я.

– Тиккирей. – Он говорил очень тихо, видно, чтобы никто егоне услышал. – Ты как, Тиккирей?

– Нормально, – ответил я. Все ведь и впрямь было нормально.

– Ты не заболел?

– Нет. – Я забрался обратно под одеяло, не выпуская из руктрубку. – Меня Стась заставил выпить спирта, а потом еще растер им с головы доног. Дома я полчаса просидел в горячей ванне, а потом забрался под одеяло. Асейчас уже давно сплю.

Роси не стал извиняться, что разбудил меня. Он помолчал, апотом спросил:

– Тиккирей, а как теперь?

Я понял, о чем он. Но не удержался и все-таки спросил:

– Что теперь?

– Как мне теперь? – спросил Роси.

– Слушай, ничего страшного ведь не случилось! – сказал я. –Совсем ничего! Я, может, даже не простыну!

– Как мне теперь? – повторил Роси.

И несколько секунд мы молчали в трубки. Потом он заговорил:

– Тиккирей, ты не подумай, что я трус. Я не трус. Правда.Нет, ты ничего не говори, ты послушай!

Я молчал. Слушал.

– Я не знаю, как так со мной получилось, – быстро сказалРоси. – Я ведь знал, как надо поступать, если кто-то провалился под лед.Понимаешь? Нас на уроках выживания еще во втором классе учили. И когда тыпровалился, я знал, что надо делать. Я сразу подумал, что надо лечь и подползтик тебе и бросить тебе веревку или ремень или протянуть длинный шест…

Он замолчал.

– Роси… да ладно… – сказал я. Когда все только случилось, яподумал, что я его ненавижу. И его, и Рози, и что обязательно всем расскажу,какие они трусы и предатели.

Теперь я понимал, что не стану так делать.

– Я ведь все знал, – повторил Роси. Голос у него был такой,будто он целую вечность не разговаривал, а сейчас снова начал – и никак неможет научиться правильно складывать слова. – Ты понимаешь, Тиккирей… я всезнал, а сделать ничего не мог. Бегал по берегу и хотел, чтобы все быстреекончилось. Хоть как-то. Чтобы ничего не надо было делать. Понимаешь? Пусть дажеты утонешь! Я не знаю, Тиккирей!

И он тихонько заплакал.

– Роси… – пробормотал я. – Ну что ты. Ты просто растерялся.Такое со всеми бывает.

– Такого – не бывает! – почти выкрикнул Роси. – Ты Лиона небросил на Новом Кувейте!

– Но Лион ведь мой друг, – ответил я.

И понял, что, сам того не желая, сделал Роси очень больно.

– Понимаю, – тихо сказал он. – Я просто очень хотел, чтобымы подружились, Тиккирей. Честно. Потому что ты какой-то… особенный. У насникого больше в школе нет… такого. Мы ведь теперь не сможем подружиться,Тиккирей?

Я молчал.

– Не сможем, – горько повторил Роси. – Потому что ты всегдабудешь помнить, что я тебя предал. Не знаю почему…

Я думал о том, что для меня вся эта беда уже кончилась.Даже, наоборот, превратилась в радость – потому что Лион стал нормальным,потому что приехал Стась, потому что мою выходку с бичом, может быть, простят.А для Роси все перевернулось. Навсегда. Ведь они здесь все живут хорошо, иредко такое случается, чтобы можно было совершить подвиг. Ну, не подвиг…поступок. Может быть, вся школа бегала бы по берегу и не решилась помочь мне!Но теперь все будут говорить, что они обязательно пришли бы на помощь, не испугались.А Роси точно знает – он трус и предатель. Его сестра хотя бы догадаласьпозвонить и вызвать спасателей…