– Тиккирей, – сказал Роси. – Мне сегодня очень попало дома.И мне, и Рози… Ты не думай, что у меня отец такой… выпивоха и болтун. Он мнеочень правильно сегодня все говорил. Только… только я и так все это понимаю.Мне ничего объяснять не надо. Я бы сейчас все отдал, чтобы ты снова упал подлед, а я тебя спас!

Я подумал, что совсем не хочу снова под лед. Даже если меняспасут. Но вместо этого сказал:

– Роси, если ты опять попадешь в такую ситуацию, то всесделаешь правильно. Обязательно!

– Да, только для тебя я теперь враг, – горько сказал Роси.

– Нет!

– Но и не друг.

И я промолчал.

– Нас в другую школу переведут, – прошептал Роси. – Я сам попросилродителей… они согласились.

– Роси, не надо. Я никому не скажу, что случилось!

– Это мне надо, – твердо ответил Роси. И я понял, что онправ. Но все-таки сказал:

– Роси, я вовсе не обижаюсь. И хочу учиться вместе с вами.

– Нет, Тиккирей. Не стоит. Ты только меня прости, хорошо? Иизвини, что я тебя разбудил. Спокойной ночи.

Он отключил телефон.

Я положил трубку на пол рядом с диваном. Уткнулся в подушкуи подумал, что сейчас хорошо было бы немного похныкать, а то и разреветьсяпо-настоящему.

Если бы где-то рядом были родители, которые услышали бы мойплач и пришли, я так бы и сделал. Но у меня не было больше родителей. Уже двамесяца, как не было.

Поэтому я просто закрыл глаза и попытался уснуть.

Мне повезло – я не заболел. И когда проснулся утром, то всебыло в порядке, только сильно хотелось пить.

И еще – было очень грустно.

Лиона я нашел на кухне. Он сидел у окна и пил чай свареньем.

– Привет, – сказал я. Все сейчас было чуточку глупо – будтона следующий день после тяжелого экзамена или… или как в тот день, когдародители ушли навсегда. Слишком много всего вчера случилось.

– Привет. – Лион на миг обернулся. – А красиво здесь, да?

Я кивнул, налил себе чаю, сел рядом. И совсем не удивился,когда Лион спросил:

– Как ты думаешь, что с моими родителями?

– Ну, они живы… – пробормотал я.

– Я понимаю, – кивнул Лион. – Они теперь такие, каким я был?Зомби?

– Стась говорил, что не совсем так. Там все вроде бы какстали нормальные. Только они теперь присоединились к Инею и считают, что этосамая лучшая планета в Империи.

Стась и впрямь рассказывал, что на Новом Кувейте всевыглядит обыкновенно и мирно. Люди работают и даже веселятся как ни в чем небывало. Насчет той ночи, когда вся планета заснула, даже не вспоминают. Когдана Новый Кувейт высадился личный посланник Императора, его встретил султан изаявил, что все нормально, что никакой агрессии против них не было, что онидобровольно присоединились к Инею… а той ночью просто произошли небольшиебеспорядки из-за болельщиков бейсбольного клуба «Ифрит». Молодежь, расстроеннаяпоражением команды, напилась и даже захватила космопорт и центр космическойсвязи. Были жертвы. Но к утру порядок восстановили, и никаких проблем на НовомКувейте больше нет.

Самое обидное, что, как сказал Стась, у Императора нетоснований вмешиваться. Любая планета может войти в союз с другой планетой, еслиэто союз добровольный. А доказать, что Новый Кувейт захвачен, что все егожители были запрограммированы, не удалось. Единственное, что сделали в Империи,– это стали проверять все фильмы и обучающие программы, особенно сделанные наИнее. Если оказывалось, что там присутствует нераспознаваемая информация, тоэти программы запрещали.

И таких программ нашли много. Хорошо еще, что на Земле,Эдеме и Авалоне, самых развитых планетах Империи, фильмы с Инея были не такпопулярны. Но даже здесь процентов двадцать населения могло в один мигоказаться зомбированными. А это очень много… поэтому никакой войны не было,Флот к Инею не вылетел, а ученые все пытаются разобраться в произошедшем.

– Император обязательно выяснит, в чем дело, – сказал я. – ИНовый Кувейт освободят. Не может ведь Император позволить такое делать!

– Угу, – кивнул Лион. – Выяснит… Меня привяжут к койке ибудут изучать целый год…

– Никто так не сделает!

Лион пожал плечами. Очень серьезно сказал:

– Ты знаешь, я даже спорить не стану. Если это надо, чтобывсех спасти, – то пускай. Это будет честно.

– Перестань!

– Да ничего… – Лион молча бултыхал ложкой в остывшем чае. –Тиккирей, знаешь, как это страшно… прожить жизнь.

– Ты вправду думал, что это все настоящее?

– Да.

Он посмотрел на меня, и глаза у него были совсем другие,незнакомые. Усталые. Как у старика.

– Я воевал, Тиккирей, – сказал Лион. – И у меня был друг… –он запнулся, – вроде тебя. Только его убили, когда мы попали в засаду. Но я занего отомстил. У меня в руке, вот здесь, – он каким-то очень уверенным жестомкоснулся запястья, – был маленький излучатель на браслете. Я поднял руки ивроде стал сдаваться. А потом включил луч и всех убил. И мы снова воевали…

На миг у него дрогнули губы.

– Ты знаешь, сколько я людей убил? – вдруг тонко выкрикнулон. – Семьдесят человек!

И то, что он сказал не сто и не тысячу, а именно семьдесят,– меня доконало. Даже руки задрожали, и я поставил чашку, чтобы не расплескатьчай.

– А потом у меня появилась подруга, – сказал Лион. – Изпятой роты… мы после войны поженились. Я даже детей теперь умею воспитывать! Явсе умею, как взрослый, совсем все! Тушить пожары, вытаскивать утопающих,управлять флаером! Я прожил целую жизнь и умер! Мне… мне скучно, Тиккирей! Иничего не страшно, совсем!

– Это пройдет… – прошептал я.

– Что пройдет? Я все помню, все как вчера было! Ты знаешь,как горит небо, Тиккирей? Когда звено орбитальных штурмовиков заходит в атаку,а зенитчики ставят над позицией плазменный щит? Ты не знаешь… Начинается ветер,Тиккирей. Небо оранжевое, и воет ветер, он дует прямо вверх, так что за землюхватаешься, и воздух все суше и суше, а у меня кончились капсулы в респираторе,я тогда обжег горло, но зато штурмовики не успели отвернуть, они вошли в щит ирастворились… словно белые кометы в оранжевом небе… А потом мы пришли в деревню,но имперская пехота оттуда уже ушла, и всех жителей убили за то, что они насподдерживали… мужчин расстреляли… а женщин и детей согнали в мечеть, закрылидверь и подожгли… они еще кричали, когда мы пришли, но там уже ничего непотушить было…