"подвигов на границах"

Тому старику из уезда Синьфэн

Восемьдесят восемь теперь.

Брови его, борода и виски,

Как недавно выпавший снег.

Однажды к гостинице, где я жил,

С праправнуком он пришел,

Опираясь на мальчика левой рукой —

Перебита у правой кость.

И я спросил старика — давно ль

Он руку себе сломал.

Потом попросил старика рассказать,

Как несчастье случилось с ним.

Старик мне ответил: "Я был рожден

Здесь, в уезде Синьфэн.

Мне памятны с детства благие дни,

Когда не бывало войн.

"Грушевый сад" до меня доносил

Звуки песен и флейт,

И я не видал пи пик, ни знамен,

Не знал ни луков, ни стрел.

Но в годы Тиньбао по всей стране

Прошел солдатский набор,

И всюду, где трое мужчин в семье,

Был в армию взят один.

Ты спросишь, куда собирались гнать

Несчастных этих людей?

Пять полных лун, за тысячи ли

Воевать им в Юньнань идти.

А мы уже знали, что в тех краях

Несет свои воды Лу.

Когда осыпается перца цвет,

Над ней ядовитый туман...

Бывало, входили в воду войска,

Кипяток обжигал тела,

И еще в реке из десяти солдат

Погибало не меньше двух...

И на юг от нас и на север от нас —

Крики, и стон, и плач.

Сын покидает отца и мать,

Жену покидает муж.

И все говорят — уж не первый раз

Из ходивших войной на "мань",

Сколько ни было их — миллион солдат, —

Ни один не вернулся домой.

А шел в эту пору мне, старику,

Двадцать четвертый год,

И в военной палате в реестре солдат

Значилось имя мое.

Ночью глубокой, так, чтоб о том

Не узнал на свете никто,

Я камень тяжелый взял, потаясь,

И руку себе сломал.

Тетиву натянуть или знамя поднять

Не под силу одной рукой.

Только это меня и спасло тогда

От похода войной в Юньнань.

Я жилы порвал и кость раздробил, —

Сколько вытерпел тяжких мук!

Но эти страданья я выбрал сам,

Чтоб вернуться в мой мирный дом.

С тех пор как я руку себе сломал,

Уж лет шестьдесят прошло.

Ну что ж, пусть одна умерла рука,

Все тело зато живет!

Но даже теперь, когда ветер и дождь,

В сырую холодную ночь

Ноет плечо, и до самой зари

Я от боли заснуть не могу.

Я от боли заснуть не могу.

Но себя пи за что не кляну:

Только рад, что хотя бы один из всех

Я остался на свете жить.

Разве было бы лучше мне в те времена

Там, на Лу, где стоит туман,

Если б умерло тело и бродила б душа,

И костей бы моих не собрать,

Если б духом я стал па юньнаньских полях,

И о доме думал с тоской,

И над сотнями тысяч солдатских могил,

Плача, звал, как олень зовет".

Эти слова старика

Слушайте, слушайте все!

Если не знаете вы,

Как правитель годов Кайюань

Не хотел поощрять на границах бои —

Запретил военный разгул,

Если не знаете вы,

Как в годы Тяньбао другой,

Чтоб чины и высокую милость снискать,

Затевал на границах войну,

Не успел отличиться в этой тяжкой войне,

Только вызвал народный гнев, —

Так спросите, и все вам расскажет старик

Со сломанной правой рукой!

Примечания переводчика

Одно из самых популярных стихотворений Бо Цзюй-и. Оно прозвучало как смелый протест против феодальных войн, приносивших народу неисчислимые бедствия.

Синьфэн — уезд в нынешней провинции Шэньси.

"Грушевый сад" — школа актерского мастерства, созданная во время правления императора Сюань-цзуна (713—755)

Годы Тяньбао — 742-755.

Годы Кайюань — 713—741.

Источник: Бо Цзюй-и "Стихи", 1958, стр. 35

30. Дулинский старик ("Крестьянин — старик из Дулина, живет за столицей в деревне...")

Страдания крестьянина

Крестьянин — старик из Дулина,

Живет за столицей в деревне.

Он нынче засеял тощее поле

Площадью больше циня.

В третий месяц дождь не пролился,

Поднялся засушливый ветер.

Всходы пшеницы не покрылись цветами,

Много их, пожелтев, погибло.

В девятый месяц пал белый иней,

Поторопился осенний холод.

Колосья зерном нс успели налиться, —

Все они, не созрев, засохли.

Старший сборщик все это знает,

Но не просит снизить поборы.

За податью рыщет, налоги тянет,

Чтоб видали его старанье.

Заложены туты, продано поле,

Внесена тяжелая подать.

Ну, а дальше — одежду и пищу

Где найдет разоренный крестьянин?

"С наших тел

Сдирают последний лоскут!

Из наших ртов

Вырывают последний кусок!