— Она интриганка, эта Власова. Зря ты связываешься с ней.Еще неизвестно зачем ей понадобился весь этот спектакль. Могла сама понаписатьв тетрадку черти чего, а потом дать тебе прочитать, чтобы ты свидетельствовалаза нее. Тетрадка, естественно, впоследствии исчезла бы.

— Да, но она исчезла раньше, чем я успела ее прочитать, —возмутилась я.

— Хорошо, — утихомирила меня Иванова. — Раз так дорога тебететрадка, спрошу у девчонок. Может и в самом деле кто пригреб по запарке.

— Спроси, сделай одолжение.

Мы подъезжали к мединституту. Иванова цепким взглядом выбиралапобольше лужу, в которую собиралась выйти. Она всегда из машины выходила тольков лужу. Даже летом, даже в засуху.

— Лучше скажи, чем собираешься заняться? — спросила она,когда я затормозила по своему вкусу. — Может поможешь мне?

— Что? Хоронить? Упаси меня бог! Есть и свои дела. Не сочтименя черствой, но больше, чем на сочувствие не рассчитывай. Могу еще предложитьматериальную помощь, естественно в разумных пределах.

— Ладно, давай помощь, — сердито протянула руку Иванова.

— Что? Прямо сейчас?

— Нет, в следующем году!

— У меня нет с собой мелких денег.

— Давай крупные.

Я вспомнила Верочку и дала, проворчав:

— Все равно твой Моргун пропьет.

— Согласись, теперь у него есть причины, — ответила Ивановаи вышла из машины.

Глава 17

Едва за Ивановой закрылась дверь, я бросилась на поиски.Второй раз тщательно обследовала салон и даже заглянула в багажник. Тетрадки небыло. Восстановив в памяти каждый свой шаг, пришла к выводу, что тетрадка моглаупасть на землю, поскольку на нее мы поставили сумки. Лично я волоком тащила ссидения две сумки и могла незаметно стянуть с ними и тетрадку. Это было возлекоттеджа Сюрдика.

Я помчалась туда и минут двадцать ползала по грязи. Тетрадкине было. Занавеска в окне второго этажа по-прежнему волновалась.

“Одно из двух, — подумала я, — или тетрадки здесь и не было,или Сюрдик ее подобрал, а теперь наблюдает за тем, как я извожусь тут напродукт жизнедеятельности.”

Пришлось уехать несолоно хлебавши. Минут десять пути ястрадала, а потом не выдержала и по второму кругу взялась переворачиватьавтомобиль. За малым не разобрала салон на части: тетрадки не было. Зато вбардачке обнаружилась старая записная книжка Катерины. Как попала стараязаписная книжка в новую машину — загадка, впрочем, с Катериной все бывает.

Я не стала ломать голову над посторонними проблемами, априступила к изучению книжки. На этот раз мои надежды оправдались. На одной изгрязных страниц, словно курица лапой было накарябано: Павлик тети Мары. Рядомстоял номер телефона.

Я обрадовалась. Это же то, к чему я стремилась. Теперь непридется заезжать к тете Маре и вести с ней длительные заунывные беседы прогеморрой и радикулит. Нужно всего лишь набрать номер.

Остановив “Хонду” возле ближайшего приличного кафе, яуселась за столик, сделала заказ и попросила телефон. Почему-то мне принеслисначала обед, а потом телефон. Видимо им не терпелось, чтобы я залила егокуриным супом, что я тут же и сделала, торопливо набирая номер и кляня себя зато, что экономлю на “мобильнике”.

Номер был занят. Я позвонила второй раз с тем же успехом. Натретий раз услышала вот такую вещь: “Если у вас есть имя, назовите его. Послекороткого сигнала готов выслушать и ваше сообщение.”

“Однако, Павлуша шутник,” — подумала я, не собираясьоставлять никаких сообщений.

До конца обеда названивала я по тому номеру, но каждый развключался автоответчик.

Стало ясно: не избежать разговоров о геморрое и радикулите,и я поехала к тете Маре.

Дом я нашла без труда. Вошла в калитку, поднялась накрылечко, постучала в дверь, прислушалась. Никаких признаков жизни. Я постучалаеще, более настойчиво и энергично, на тот случай, если тетя Мара, смореннаягеморроем, крепко заснула. Дверь дрогнула и с громким скрипом отворилась.

— Тетя Мара, — крикнула я вглубь дома.

Ответила мне тишина. Потоптавшись в растерянности у входа, ярешилась зайти. На этот раз, пользуясь отсутствием вертлявой Катерины, я слюбопытством смотрела по сторонам. Робко шла по прогнившим половицам,застеленным разноцветными вязанными половичками, удивляясь скромности жилища.Словно в середину века попала. На стенах фотографии, на тумбочках, кружевныесалфетки. Вор Павлуша не удосужился подарить матери что-нибудь из того мешка,которым разжился в доме Владимира.

С такими мыслями вошла я в комнату, где лежала вчера тетяМара. Там же лежала она и на этот раз, только горшок с геранью стоял не натумбочке, а на подоконнике за спинкой кровати.

Сначала я подумал, что тетя Мара крепко спит, но, окликнувее несколько раз и не получив ответа, удивилась. В ее возрасте спят чутко.Наученная горьким опытом, тронула тетю Мару за руку и отшатнулась, вспоминаяВерочку. Рука тети Мары была тоже значительно холоднее, чем это принято у живых.

Мне сделалось дурно. Захотелось бежать, так я и поступила.Выскочив на улицу, рухнула в “Хонду” и умчалась прочь.

“Чего трясешься, дурочка, — уговаривала я себя. — Тетя Марастояла к смерти значительно ближе, чем Верочка, так стоит ли пугаться? Нуумерла, в ее возрасте это неудивительно. И потом, как она жила, так я бы, на ееместе, за благо почла любую смерть.”

Но сколько я себя ни уговаривала, менее страшно нестановилось. Не то, чтобы я так сильно боялась трупов. Трупов немало повидалана своем веку. Настораживало другое: их свежесть.

“Покойные и остыть толком не успевают, как их нахожу, —горестно размышляла я. — Узнай об этом милиция, долго пришлось бы придумыватьсебе оправдания.”

Однако, чем дальше уезжала я от тети Мары, тем быстреевозвращалось самообладание. В конце концов я решила, что смерть матери ворапоможет мне в поисках последнего. Никуда Павел не денется и вынужден будет матьхоронить. Наверняка и Катерина примет участие в похоронах тетушки. Мне остаетсялишь увязаться за ней, и встреча с Павлом гарантирована. Негоже, конечно,шантажировать человека в столь траурный день, но выхода у меня нет, придетсяшантажировать.

Учитывая прошлые ошибки, я не бросила тело тети Мары, арешила о нем сообщить. Купив на почте жетонов, я воспользовалась уличнымтаксофоном и вновь позвонила по номеру, найденному в записной книжке Катерины,и вновь наткнулась на ту же вещь: “Если у вас есть имя, назовите его. Послекороткого сигнала готов выслушать и ваше сообщение.”