— Исаак Ньютон, бутончик вы мой нераскрывшийся, —поправил Фермин снисходительно.

Мерседитас наградила его убийственным взглядом:

— Вот он, умник, посмотрите на него! Скажите спасибо,что я вам тоже захватила яблоко, а не помпельмус, например, потому что выничего другого не заслуживаете.

— Дорогая моя, да любой дар из ваших небесных ручек,особенно этот плод первородного греха, разжигает во мне такое пламя…

— Фермин, ради бога! — на полуслове оборвал егоотец.

— Молчу, сеньор Семпере, — подчинился Фермин, снеохотой отступая.

Мерседитас уже была готова ответить Фермину, как вдруг наулице началась суматоха. Мы все замолчали, прислушиваясь. Снаружи все громче игромче доносились возмущенные голоса, и вскоре поднялся приглушенный гвалт. Мерседитасосторожно выглянула за дверь. Мимо лавки прошли несколько сбитых с толкуторговцев, вполголоса возмущаясь. Вскоре появился дон Анаклето Ольмо, сосед подому и полуофициальный представитель Королевской академии языка в нашемподъезде. Дон Анаклето носил звание профессора, преподавал в старших классахшколы испанскую литературу и другие гуманитарные предметы и делил свое жилище вквартире под номером один на втором этаже с семью котами. В свободное отпреподавания время он вычитывал выходные данные на последних страницах книгодного известного издательства. Ходили слухи, что он сочиняет мрачныеэротические стихи и публикует их под псевдонимом Родольфо Питон. В личномобщении дон Анаклето был милейшим и обаятельнейшим человеком, но на публикечувствовал необходимость исполнять роль рапсода, и речь его была до тогонапыщенной и витиеватой, что его прозвали за это Гонгорино.[52]

В то утро лицо профессора было багровым от негодования, аруки, сжимавшие трость с набалдашником слоновой кости, заметно подрагивали. Мывчетвером с любопытством уставились на него.

— Что случилось, дон Анаклето? — спросил отец.

— Франко умер, ну скажите же, я угадал? — снадеждой в голосе произнес Фермин.

— Молчите, животное, — оборвала егоМерседитас. — Дайте наконец сказать сеньору профессору.

Дон Анаклето глубоко вздохнул и, постепенно обретая своеобычное достоинство, принялся, как всегда велеречиво, излагать произошедшиесобытия.

— Друзья мои, жизнь — это вечная драма, и даже самыедостойные создания Творца вкушают яд капризной и упрямой судьбы. Вчера ночью,уже ближе к рассвету, пока этот город был погружен в сон, весьма заслуженныйтрудолюбивыми гражданами, дон Федерико Флавиа-и-Пужадес, наш досточтимый сосед,столь поспособствовавший процветанию и благоденствию сего квартала, достойноисполняя роль часовщика в мастерской, что разместилась на расстоянии трехподъездов от вашего книжного магазина, был арестован силами безопасности нашегогосударства.

Я почувствовал, как во мне все оборвалось.

— Господи Иисусе… — прокомментировала случившеесяМерседитас.

Фермин разочарованно засопел, так как было совершенноочевидно, что глава государства продолжает пребывать в полном здравии. ДонАнаклето, все больше увлекаясь собственным рассказом, выдержал краткую паузу ипродолжил.

— Как оказалось, если верить надежным сведениям,полученным мною из источников, близких к Главному полицейскому управлению,вчера, вскоре после полуночи, двое снискавших заслуженную славу сотрудниковкриминального отдела, действовавших инкогнито, застали дона Федерико переодетымженщиной и распевающим песенки весьма фривольного содержания на сцене убогойзабегаловки на улице Эскудильерс к вящему удовольствию аудитории,преимущественно состоявшей из умственно отсталых. Эти забытые богом создания,сбежавшие в тот же вечер из приюта, находящегося под патронажем одногорелигиозного ордена, в приступе буйного помешательства выражая восторг отданного зрелища, спустили штаны и так и танцевали, аплодируя своимизатвердевшими членами, и, пуская слюну, выставляли напоказ также то, чтонаходится у каждого человека пониже спины.

Мерседитас дрожащей рукой осенила себя крестным знамением,потрясенная столь непристойным оборотом событий.

— Матери некоторых из этих несчастных невинныхсозданий, узнав о подобном кощунстве, подали в полицию официальное заявление сразоблачением публичного скандала и надругательства над общественной моралью.Пресса, этот хищный стервятник, процветающий за счет человеческих несчастий ипозора, не замедлив учуяла запах падали и, благодаря наводке профессиональногодоносчика, не прошло и сорока минут с момента выхода на сцену двухпредставителей закона, как на месте событий появился собственной персоной самКико Калабуж, репортер газеты «Эль Касо», более известный как «ворошительдерьма», решительно настроенный осветить указанные факты, дабы его чернухауспела попасть в сегодняшний выпуск газеты, которая — как вы, без сомнения, исами догадались — с грубостью, свойственной желтой прессе, характеризоваласпектакль, состоявшийся в упомянутом заведении, словами «леденящие кровь сценыдантова ада», каковые слова красуются, набранные двадцать четвертым кеглем, взаголовке на первой полосе.

— Не может быть! — воскликнул отец. — И ведьказалось, дон Федерико учел свой горький опыт.

Дон Анаклето энергично закивал с пасторской страстью:

— Так оно и было, но позвольте привести тут два перлаиз собрания пословиц, этой сокровищницы и глашатая наших самых глубоких иискренних чувств: сколь волка ни корми, он все в лес смотрит, и не бромомединым жив человек. Но вы еще не знаете самого ужасного.

— Ну, так давайте ближе к делу, ваша милость, а то отвашего полета метафор у меня живот скрутило, — запротестовал Фермин.

— Не обращайте внимания на это животное, мне личноочень нравится, как вы излагаете, впрямь киножурнал, сеньор профессор, —вмешалась Мерседитас.

— Благодарю вас, дочь моя, я всего лишь скромныйучитель. Итак, к делу, без промедлений, преамбул и фиоритур. Как оказалось,часовщика, который в момент ареста проходил под своим сценическим именем«Малышка с гребнем», уже неоднократно задерживали при подобных обстоятельствах,согласно сводкам криминальных происшествий, представленным блюстителямиправопорядка.

— Скажите лучше, бандитов с полицейскимижетонами, — язвительно заметил Фермин.

— Я в политику не вмешиваюсь. Но смею вас заверить, чтопосле того, как дона Федерико сбили со сцены метким ударом бутылки по голове,агенты полиции препроводили его в участок на Виа Лаетана. При ином, болеесчастливом стечении обстоятельств дело закончилось бы малой кровью: паройзатрещин и/или оскорблений, но для дона Федерико все обернулось весьмаплачевно, так как вчера там случайно оказался печально знаменитый инспекторФумеро.