— Без четверти десять.

— Вы были с кем-нибудь?

— Нет, один! На борту лишь я составлял компанию мистеруБлатту.

— Где вы были?

— Я отправился вдоль берега по направлению к Плимуту. Обед явзял с собой. Ветра не было, и далеко я не уплыл.

Уэстон задал еще два или три вопроса на эту тему и затемсменил ее.

— Вы были знакомы с Маршаллами. Можете ли вы сообщить нам оних что-нибудь полезное?

— Я вам уже высказал свое мнение: это убийство из ревности!Все, что я могу добавить, это то, что убил ее не я! У прекрасной Арлены ненашлось для меня роли в ее труппе. Герой-любовник с большими голубыми глазами унее уже был… И, если вам угодно знать мое мнение, Маршаллу это не нравилось!

— Вы можете это доказать?

— Я видел пару раз, как он исподлобья смотрел на Редферна,вот и все. Любопытный экземпляр, этот Маршалл! С виду такой тихий и спокойный,большую часть времени полусонный, но в это поверит только тот, кто не знает,какая у него репутация на бирже! Мне рассказывали о нем две-три истории, которыечто-нибудь да значат. Один раз дело просто кончилось настоящей дракой. Надосказать, что тот тип действительно подложил ему свинью. Маршалл доверял ему, аон его обманул. Скверное дело, говорили. Ну так Маршалл к нему явился и избилего до полусмерти! Тот тип не подал в жалобы в суд, как мне сказали, потому,что не захотел, чтобы полиция совала нос в его дела. Я вам просто передаю то,что мне рассказали…

— Значит, — проговорил Пуаро, — вы считаете возможным, чтокапитан Маршалл задушил свою жену?

— Секундочку! Я этого не говорил! Я просто сказал, чтоМаршалл из тех людей, с которыми шутки плохи, а это совсем не то же самое!

Наступила тишина.

— У нас есть основания полагать, — продолжал Пуаро, — чтомиссис Маршалл отправилась сегодня в бухту Гномов для того, чтобы встретитьсятам с кем-то. По вашему мнению, с кем?

Мистер Блатт подмигнул.

— Это не только мое мнение, это факт: с Редферном.

— Нет, это был не Редферн.

Мистер Блатт очень удивился.

— Ну, в таком случае, я не знаю, — заколебался он. — Я,правда, не знаю…

Потом уже уверенным тоном он добавил:

— Единственное, что я могу утверждать, как я вам ужеговорил, это то, что встретиться она собиралась не со мной! Счастливчиком былне я! Я не думаю, что это был Гарднер. Его жена не спускает с него глаз! Тогдакто же? Этот старый дурак Барри? Ну так это просто было бы обидно! Остаетсяодин пастор… Вот смех-то, если это он!

И он громко расхохотался.

Затем, отвечая на вопрос Уэстона, который невозмутимо инесколько холодно спросил его, не видел ли он кого-либо еще, добавил:

— Нет, как я ни стараюсь, мне никто не приходит в голову. Уменя впечатление, что эта история наделает много шума. Пресса бросится на нее,как мухи на варенье, и достопочтенным постояльцам «Веселого Роджера» придетсясбавить гонор. Им это пойдет на пользу! Ведь они куда как больше воображают именьше веселятся, чем это обещает вывеска отеля!

— Вы недовольны вашим пребыванием здесь? — мягко спросилПуаро.

— И да, и нет. Что касается моря, пейзажа, обслуживания ипищи — ничего не скажешь! Но вот клиентура — полный нуль! Им не хватаетсердечности! Вы меня понимаете? Мои деньги не хуже их, и мы здесь для того,чтобы поразвлечься и повеселиться… Так почему же не делать этого? Люди, которыеделятся на кланы, которым нечего сказать, кроме как «здравствуйте», «досвидания» и «какая хорошая погода» все эти чучела, которым, похоже, не нравитсяжить на земле… Я их не переношу!

И, еще более красный, чем всегда, он умолк. Потом вытер лоби произнес, словно извиняясь:

— Не обращайте внимание на то, что я говорю! Сегодня яустал, как черт!

— Мы замерили время, — сказал инспектор Колгейт. — Дойти ототеля до лестницы, которая спускается у бухте, три минуты, если идти, пока васвидно из отеля, а потом бежать во всю прыть.

— Это меньше, чем я думал, — ответил Уэстон.

— От верха лестницы до пляжа — одна минута пятнадцатьсекунд. Чтобы подняться — две минуты. Это цифры полицейского Флинта, который всвоем роде атлет. Чтобы добраться до бухты не торопясь, нужно около четвертичаса.

— Нам надо заняться выяснением еще одного момента, —продолжал Уэстон. — Я имею в виду трубку…

— Это уже сделано, — отозвался Колгейт. — Блатт куриттрубку. Мистер Маршалл и мистер Лейн тоже. Редферн курит сигареты, американецпредпочитает сигары. В номере Маршалла есть трубка, в номере Блатта — две, вномере Лейна — одна. Глэдис Нарракот говорит, что у Маршалла две трубки; другаягорничная, которая не особенно памятлива, не знает, сколько трубок у остальных.Она только помнит, что видела две или три трубки у них в номерах…

— Так. Больше у вас ничего?

— Я поинтересовался, чем был занят сегодня утромобслуживающий персонал. Ничего подозрительного я не обнаружил. Генри, бармен,не покидал своей стойки. Его показания подтверждают слова Маршалла: он виделкапитана примерно без десяти одиннадцать. Уильям провел почти все утро започинкой лестницы. Джордж подкрашивал белые полосы на теннисном корте, а потомухаживал за зелеными растениями и цветами в столовой. Ни тот, ни другой немогли видеть, шел ли кто-нибудь по направлению к острову.

— Во сколько вода схлынула с дамбы?

— Примерно в пол-десятого.

Уэстон погладил большим пальцем свои усы.

— Может быть, кто-то и пришел оттуда, — сказал он. — Намведь теперь надо рассматривать вещи под другим углом… И он рассказал о том, чтоони обнаружили в гроте Гномов.

В дверь постучали.

— Войдите! — сказал Уэстон.

Это был капитан Маршалл.

Он хотел узнать, можно ли приступать к подготовке похорон.

— Разумеется, — ответил Уэстон. — Судебное следствиесостоится послезавтра.

Инспектор Колгейт подошел к ним, держа в руках три письма,доверенных ему Маршаллом.

— Разрешите мне вернуть вам это.

Капитан Маршалл взял письма и поблагодарил Колгейта смногозначительной улыбкой.

— Я полагаю, что вы проверили скорость моего печатания намашинке и надеюсь, что получили нужные вам сведения.