— Да, и я могу выдать вам справку о том, что вы совершенноздоровы, — пошутил полковник. — Нам понадобился почти час, чтобы перепечататьваши письма. К тому же, горничная слышала стук вашей машинки до без пятиодиннадцать. И наконец, еще один свидетель видел вас за работой в двадцатьминут двенадцатого.

— Что ж! — ответил Маршалл. — Все это действительно приятнослышать.

— Да-да. Мисс Дарнли открыла дверь в ваш номер в двадцатьминут двенадцатого. Вы были настолько поглощены своей работой, что даже неслышали, как она вошла.

На лице Маршалла не дрогнул ни один мускул.

— Это мисс Дарнли вам сказала? — спокойным голосом спросилон. — Она ошибается. Я ее прекрасно видел, хоть она этого и не заметила. Явидел ее отражение в зеркале.

— И тем не менее, — заметил Пуаро, — вы не пересталипечатать?

— Нет. Я хотел побыстрее все закончить.

Он осведомился, есть ли к нему еще вопросы и, услышавотрицательный ответ Уэстона, слегка наклонил голову в вежливом поклоне и вышел.

Уэстон огорченно вздохнул.

— Ну вот! Уходит наш подозреваемый номер один! Он невиновен!

Чуть позже к ним зашел доктор Несдон. Он выглядел крайневозбужденным.

— С тем, что вы мне прислали, можно отправить на тот светпорядочное количество людей!

— Что же это?

— Что? Это хлоргидрат диацетилморфия. То, что обыкновенноназывают героином.

Инспектор Колгейт обрадованно присвистнул.

— На этот раз мы на верном пути! Поверьте мне, эта история снаркотиками — ключ ко всему делу!

Из таверны «Пурпурный бык», в зале которой только чтозакончилось судебное заседание, вышла небольшая толпа людей.

Розамунда Дарнли подошла к капитану Маршаллу.

— Ну что, Кен? — сказала она. — Все довольно хорошокончилось…

Он не ответил, возможно, потому, что чувствовал на себевзгляды деревенских жителей, которые смотрели на него во все глаза и с великим трудомудерживали себя от того, чтобы показать на него пальцем и громко заявить «Этоон! Это муж убитой!» Они говорили так тихо, что их голоса не доносились донего, но все-таки он их слышал. Это был современный вариант позорного столба.

С прессой у него тоже возникли проблемы: молодые люди,ведущие себя самоуверенно и дерзко, оказались способными пробить стенымолчания, за которыми он пытался укрыться. Он ответил на их вопросыодносложными репликами в духе «Мне нечего вам сказать», убежденный таким образом,что его слов никто не исказит, и, тем не менее, обнаружил в утренних газетахдлинные высказывания, которые он якобы сделал и где не было ничего похожего направду. «На вопрос, считает ли он, что таинственная смерть его жены может иметьдругое объяснение, чем то, согласно которому на остров специально с цельюубийства проник преступник, капитан Маршалл заявил, что…»

Фотографы щелкали своими аппаратами без устали. Один изщелчков затвора заставил его повернуть голову. Молодой блондин, довольныйсделанным снимком, поблагодарил его улыбкой. Мисс Дарнли шепнула:

— Подпись под фотографией: «После следствия капитан Маршаллвышел из „Пурпурного быка“ в сопровождении своей знакомой.»

Маршалл нахмурил брови.

— Зачем сердиться, Кен? — сказала она. — Надо с этимсмириться. Я имею в виду не только смерть Арлены, но и все, что из нее следует:устремленные на вас взгляды, шепот у вас за спиной, нелепые интервью в газетахи так далее. Чтобы пройти через это, нужно относиться ко всему с юмором. Неподдавайтесь унынию из-за этих глупостей и отвечайте на все ироническойулыбкой!

— Такое поведение в вашем стиле, не правда ли?

— Да. Я знаю, что оно не в вашем. Вы надеетесь защититьсянапускной холодностью. Не реагировать, оставаться невозмутимым и быть вышемолвы… Это все отлично, но к вашей ситуации не подходит! Вознестись над толпойвы сейчас не можете. Вы находитесь в центре сцены, у всех на виду, в светепрожекторов. Как полосатый тигр на белом фоне! Вы муж убитой!

— Розамунда, я прошу вас!

— Но, мой дорогой Кен, я ведь желаю вам только добра!

Они сделали несколько шагов молча, потом он сказал сглубокой искренностью:

— Я знаю это и беспредельно вам за все благодарен.

Они вышли из деревни. Любопытствующие еще смотрели на них,но уже издалека. Розамунда вернулась к тому, о чем она только что говорила.

— В общем, все не так уж плохо. А как вы думаете?

Он ответил не сразу:

— У меня нет на этот счет никакого мнения.

— А что говорит полиция?

— Она ведет себя очень сдержанно.

Они помолчали, потом она сказала:

— Этот маленький человечек, Пуаро… Он активно принимает вовсем участие?

— Он как будто выбрал местожительство карман начальникаполиции и не отходит от него ни на шаг.

— Я знаю. Но чем-нибудь он занимается?

— Откуда же мне знать?

Она задумалась.

— Он уже стар, — сказала она после паузы. — И, наверное,начинает выживать из ума…

— Возможно.

Они подошли к дамбе. Остров перед ними, казалось, спал влучах солнца.

— Странно, — начала Розамунда, — как иногда вещи выглядятнереальными. Мне сейчас кажется, что все это только приснилось, а на самом деленичего не было…

— Я понимаю вас, — ответил он. — Природа безразлична. Чтоизменилось, если стало одним муравьем меньше?

— Да. И именно так на это надо смотреть.

Он бросил на нее быстрый взгляд и очень тихо проговорил:

— Не волнуйтесь, Розамунда. Ведь для этого нет никакихпричин… Никаких!

Навстречу им по дамбе бежала Линда.

Добежав до них, она остановилась, тяжело переводя дух.Розамунде показалось, что она нервничает. Даже слишком. Ее губы были сухими, атемные круги под глазами портили ее детское лицо.

— Ну что? — спросила она.

— Дело отложили на две недели, — ответил Маршалл.

— Это значит, что они ничего не решили?