Приор заметил во всеуслышание, что, если г-н Простодушный,его племянник, не имел счастья родиться в Нижней Бретани, все же это не мешаетему обладать разумом, что судить о том можно по всем его ответам и что природа,бесспорно, наделила его щедрыми дарами как с отцовской, так и с материнскойстороны.

Простодушного спросили прежде всего, случалось ли ему читатьхоть какую-нибудь книгу. Он ответил, что читал Рабле в английском переводе икое-какие отрывки из Шекспира, заученные им наизусть, что эти книги он достал укапитана корабля, на котором плыл из Америки в Плимут, и что остался ими весьмадоволен. Судья немедленно стал его расспрашивать об этих книгах.

– Признаюсь вам, – сказал Простодушный, – кое-что я в них,кажется, разгадал, остального же не понял.

Аббат де Сент-Ив, услышав эту речь, подумал, что и сам онобычно читал так же, да и большинство людей читает именно так, а не иначе.

– Библию вы, без сомнения, читали? – спросил он гурона.

– Нет, не читал, господин аббат; у капитана ее не было; яничего о ней не слыхал.

– Вот каковы эти проклятые англичане! – вскричала м-ль деКеркабон. – Пьесы Шекспира, плумпудинг и бутылка рома дороже им, чемПятикнижие[13]. Оттого и получилось, что никого они в Америке не обратили вхристианство. Они, конечно, прокляты богом, и мы в недалеком будущем отберем уних Ямайку и Виргинию.

Как бы то ни было, из Сен-Мало пригласили самого искусногопортного и поручили ему одеть Простодушного с головы до ног. Обществоразошлось; судья отправился задавать вопросы в других местах. М-ль де Сент-Ив,уходя, несколько раз оглянулась на Простодушного, а он проводил ее поклонамитакими низкими, каких не отвешивал еще никому и никогда в жизни.

Судья, перед тем как откланяться, представил м-ль де Сент-Ивсвоего сына, рослого балбеса, кончившего училище, но она еле взглянула на него,до того тронула ее сердце учтивость гурона.

Господин приор, имея в виду свой уже преклонный возраст и тообстоятельство, что бог послал ему в утешение племянника, твердо решил, чтоесли удастся его окрестить и понудить к вступлению в духовное звание, то можнобудет передать ему приход.

У Простодушного была превосходная память. Благодаря могучемунижнебретонскому телосложению, которое еще укрепил канадский климат, голова унего стала такая прочная, что, когда по ней били, он этого почти не чувствовал,а когда в нее что-нибудь врезалось, то никогда уже не изглаживалось. Он ничегоне забывал. Его понятливость была тем живее и отчетливее, что детство его небыло обременено в свое время тем бесполезным вздором, каким отягчено бываетнаше детство, и поэтому мозг воспринимал все предметы в неискаженном виде.Приор решился наконец засадить племянника за чтение Нового завета. Простодушныйпроглотил его с большим удовольствием; но, не зная, в какие времена и в какойстране произошли рассказанные в этой книге события, он ничуть не сомневался втом, что местом действия была Нижняя Бретань, и даже поклялся при первой жевстрече с Кайафой и Пилатом[14] отрезать нос и уши этим бездельникам.

Дядюшка, очарованный добрыми намерениями Простодушного,объяснил ему, в чем дело; он похвалил его за рвение, но растолковал, что рвениеэто – тщетное, ибо упоминаемые в Новом завете люди умерли примерно тысячашестьсот девяносто лет тому назад. Вскоре Простодушный выучил почти всю книгунаизусть. Он задавал иной раз трудноразрешимые вопросы, сильно огорчавшиеприора. Тому частенько приходилось совещаться с аббатом де Сент-Ив, который, незная, что отвечать, вызвал некоего нижнебретонского иезуита, с тем чтобызавершить обращение гурона в истинную веру.

Благодать оказала наконец свое действие: Простодушный далобещание сделаться христианином; при этом он не сомневался, что придется начатьс обряда обрезания.

– Так как, – говорил он, – в этой книге, которую дали мнепрочесть, я не нахожу ни одного лица, которое не подвергалось бы этому обряду,надо, очевидно, и мне пожертвовать своей крайней плотью; чем скорее, тем лучше.

Не долго думая, он послал за деревенским хирургом и попросилсделать ему операцию, полагая, что м-ль де Керкабон да и все общество бесконечнообрадуются, когда дело будет сделано. Лекарь, которому никогда еще неприходилось делать подобную операцию, дал знать об этом семействуПростодушного, и там поднялись громкие вопли. Добрая м-ль де Керкабон боялась,как бы племянник, по всей видимости решительный и проворный, не проделал надсобой операции сам, и притом весьма неловко, и как бы не произошло от тогопечальных последствий, которым дамы по доброте душевной уделяют всегда многовнимания.

Приор вразумил гурона: он убедил его, что обрезание вышло измоды; что крещение и приятнее и спасительнее; что закон милующий лучше законакарающего. Простодушный, у которого было много здравого смысла и прямоты,сперва поспорил, но затем признал свое заблуждение, а в Европе это довольноредко случается со спорящими; в конце концов он сказал, что готов креститьсякогда угодно.

Сначала нужно было исповедаться, ч в этом заключаласьглавная трудность. Простодушный всегда носил в кармане книгу, подаренную дядей,и так как ему не удалось найти в ней никаких указаний на то, что хотькто-нибудь из апостолов исповедовался, то он заупрямился. Приор заставил егоумолкнуть, показав в послании апостола Иакова-младшего слова, стольогорчительные для еретиков: «Признавайтесь друг перед другом в проступках».Гурон примолк и исповедался некоему францисканцу. Кончив исповедь, он вытащилфранцисканца из исповедальни, сел на его место и, мощной рукой поставив монахаперед собой на колени, произнес:

– Ну, друг мой, приступим к делу; сказано: «Признавайтесьдруг перед другом в проступках». Я открыл тебе свои грехи, и ты не выйдешьотсюда, пока не откроешь мне своих.