- Значит, Коротков не ошибся? Собираешься уходить?

- Не знаю. Страшно, - призналась Настя. - Колобокговорит, что не надо бояться, что это совсем не страшно и все будет отлично.Мишаня, кажется, тоже доволен. А ты что скажешь?

- Я? - Татьяна вытащила из пачки сигарету, прикурила,сделала несколько затяжек. - А ты что, не видишь сама?

- Что я должна видеть? Ты прекрасно выглядишь…

- Ну конечно. Ты не замечаешь, как меня разнесло? Япоправилась за полгода на десять килограммов.

- Как - на десять? - ахнула Настя.

Значит, ей не показалось, Татьяна действительно пополнела.

- Только не делай вид, что это незаметно, - грустноулыбнулась та.

- Ну… чуть-чуть…

- Чуть-чуть - это потому что платье такое, скрадываетформы. А на самом деле - тихий ужас. Плохо мне, Настюша, очень плохо. А выгляжуя хорошо, потому что два часа макияж делала и настроение к приходу гостейспециально поднимала. Видела бы ты меня умытую. Краше в гроб кладут.

- Так ты болеешь, что ли? - испугалась Настя.

- Ага, болезнь называется «дурь». Или депрессия.Знаешь, я когда уходила со службы, так радовалась! Думала, вот наконец высплюсь,ребенком займусь, времени свободного - уйма, книги свои буду как пирожки печь,кучу денег заработаю. А что вышло? Целыми днями сижу на диване и плачу. Иногдадаже рыдаю. За полгода ни строчки не написала, из издательства звонятпостоянно, а мне им даже ответить нечего. Ни к чему руки не лежат, ничегоделать не хочется, только свернуться калачиком на диване и реветь. Стасов незнает, что со мной делать, он, по-моему, придумывает себе всякие занятия наработе, чтобы не приходить домой слишком рано и не созерцать целый вечер моюзареванную физиономию. Я уже опухла от постоянных слез. Теперь я понимаю,почему люди, выйдя на пенсию, начинают болеть и быстро стареть.

Она говорила спокойно, почти весело, словно подшучивая надсобой, но Настя видела, что на самом деле Татьяна чуть не плачет.

- Неужели так тяжело? - спросила она с сочувствием.

- Очень.

Татьяна помолчала, глядя в окно, потом быстро вытерлавыступившие слезы.

- Нельзя так резко… Всю жизнь прожила под словом«надо». Надо утром встать, умыться, одеться и идти. В детский садик, в школу, вуниверситет, на работу. Все время надо, надо, надо… Казалось, это слово менязадушит, задавит, мне так хотелось от него избавиться, сбросить с себя,проснуться утром в будний день и понять, что НЕ НАДО. Что можно не вставать, неодеваться и никуда не идти. Я думала, что этого мне будет достаточно дляполного счастья, потому что все остальное у меня уже есть: любимый муж, любимыйсын, друзья, дело, которое приносит хороший доход. А оказалось, что все не так.У меня нет ни одного повода чувствовать себя несчастливой, а я чувствую. Иобъяснения этому нет. Нет объяснения, понимаешь? - она повысила голос, и в немзазвучали истерические нотки. - А есть только слезы и ощущение, что идти большенекуда, и жизнь кончилась, и в ней больше не будет ничего радостного исветлого. Это и называется депрессией.

Настя сидела ссутулившись, смотрела неподвижными глазами наяркую коробку с конфетами и не знала, что сказать.

- Так что если тебе нужен мой совет, - продолжалаТатьяна после паузы, - то не уходи со службы. Мужикам это почему-то даетсялегче. То ли они устроены по-другому, то ли у баб ощущение конца жизнипоявляется раньше… Не знаю. Но если ты еще можешь работать - не уходи. Сидениев четырех стенах, при всей кажущейся привлекательности, счастливой тебя несделает, это точно.

Настя открыла было рот, чтобы сказать, что ей сделалипредложение о переходе на преподавательскую работу, но дверь распахнулась, и вкухню ворвался негодующий Коротков.

- Девчонки, ну что за бардак! Мясо через десять минутбудет готово, а мы еще по первой не выпили и закуску есть не начинали. Тань,давай без Стасова садиться за стол, сколько можно его ждать.

- Давай, - согласилась она. - Пошли, будем садиться.

За столом Татьяна была оживленной, смеялась, ухаживала загостями, и Настя, исподтишка наблюдая за ней, думала о том, что чужой опыт всеравно не заменит собственного. Колобок говорит, уходить не страшно, Татьянаутверждает, что лучше этого не делать. Кто из них прав? Все равно не узнаешь,пока сам не попробуешь. Надо принимать решение. Но, боже мой, как не хочется!

* * *

Он считал, что в последнее время ему не очень-то везло. Нет,не так, - поправлял он сам себя, - не в последнее время, а до последнеговремени. Потому что, решив прервать полосу сплошной безденежной обломнойневезухи, он придумал, как можно срубить бабки, а начав осуществлять свойхитрый замысел, внес в него некоторые коррективы и понял, что все должнополучиться еще легче, чем планировалось.

Батарея была приятно теплой, в домах уже топили, и Чигрик,сидя на подоконнике, впал в некоторое подобие блаженной истомы. Скоро долженявиться хмырь, а следом за ним - его баба. Сегодня Чигрик еще с пустыми руками,осматривается пока, прикидывает, что к чему, расписание чужой жизни составляети уточняет, а вот уж в следующий раз начнет работать в полную силу.

Он наслаждался сам собой, собственной рассудительностью иосмотрительностью, гордился тем, что не торопится и действует обстоятельно ибез суеты, но и без излишней медлительности. В какой-то умной книжке он прочел,что человек от природы стремится к достижению максимального результата, то естьхочет получить как можно больше прибыли при минимуме вложений. Поэтому человекот природы - вор, ибо вместо того, чтобы долго и упорно зарабатывать, куда прощеи быстрее украсть. Это Чигрику понравилось. А то предки совсем задолбали своиминотациями на тему «Работать и учиться, получать профессию». На фига этонужно-то?

Он уже и сам не помнил, откуда взялась его кликуха - Чигрик,то ли от «чирика», как именовались давным-давно красные десятирублевые купюры,то ли от чирьев, которые всю жизнь его мучают, регулярно появляясь то на шее,то на спине, то в паху. А может быть, с тех незапамятных времен, когда он,шестиклассник, стоя у доски, записывал мелом фразу под диктовку учителя ивместо «чего» написал «чиго». Много лет с тех пор прошло, сейчас ему ужедвадцать пять…

Он ловко сковырнул крышечку с горлышка пивной бутылки исделал два больших глотка. Хорошо пошло! И подоконник удобный, широкий, и этаж- из жилых последний, выше только чердак, поэтому никто мимо Чигрика не ходит,а ему самому со своего места отлично видна дверь квартиры. Сидеть можно сколькоугодно, хоть до завтра, в глубоких карманах куртки лежат еще две бутылки пива,пакетики с чипсами и сигареты, так что не пропадет. И в туалет можно не бегать,на один пролет поднялся, туда, где вход на чердак, - и полный порядок.

Чигрик ждал терпеливо и наконец дождался. Лифт остановилсяна последнем этаже, двери начали раздвигаться, и Чигрик моментально соскочил сподоконника и сделал шаг в сторону, чтобы остаться незамеченным и в то же времявидеть, кто пришел и в какую квартиру. Увиденное его сильно озадачило.