Все обернулись – к ним неспешно приближался тот самый спортсмен,что навесил фонарь Пчеле.

– А твое какое дело, дефективный? – с наглой ухмылкойответил один из местных, двинувшись ему навстречу. – Или тоже в пятакзахотелось?

Спортсмен не стал встревать в словесную перепалку. Вместоответа он резко, без замаха въехал наглецу в челюсть. Тот рухнул какподкошенный. И тут же, как по команде, вспыхнула общая драка.

Местные разделились – половина их ринулась на спортсмена,другие атаковали Сашу, Пчелу и Космоса. В яростной, суматошной схватке ребятаедва ли следили друг за другом, но тем не менее, видимо – инстинктивно,старались держаться вместе. Более того, троица стремилась пробиться кспортсмену, а тот, интенсивно работая кулаками, прокладывал дорогу к ним.Воссоединившись, все четверо стали организованно отступать. Нападавшие, вполной мере оценившие спортивную форму Валерки, преследовать их не отважились,так что друзья покинули поле боя, не уронив своего достоинства.

Так Валерка Филатов познакомился с теми, кто на долгие годыстал для него самыми близкими людьми в чужой, равнодушной Москве. Все своесвободное время отныне он проводил с новыми друзьями, с каждым днем все сильнееприкипая к ним сердцем – так, как это частенько бывает с мальчишками, а уж темболее – с мальчишками, лишенными родительской ласки, заботы и любви.

Вот и сегодня, сдав сочинение, Валерка, не мешкая,отправился на их коронное место – беседку на окраине парка, рядом с домом СашкиБелова. Долго ждать ему не пришлось – спустя минут двадцать появились друзья.

– Теофило! Амиго! – дурачась, заорал еще издали Пчела. – Аты-то про что писал? Кем быть? Про своего тезку Стивенсона?

– Почему? – улыбаясь, пожал плечами Фил. – Я поЧернышевскому писал…

– Да ладно! – не поверил Космос. – Хорош заливать!

– Правда, – кивнул спортсмен. – Мне тренер шпору сунул…

Валеркин тренер, допущенный комиссией на экзамен,действительно передал своему подопечному и еще двоим его одноклассникамшпаргалки с готовыми сочинениями. Так уж было в интернате заведено – тем, ктоучился особенно плохо, не стеснялись помогать самым примитивным способом. Обэтой практике прекрасно знали все: и педагоги, и проверяющие – строгие с видутетечки из РОНО. И все без исключения закрывали на эти вопиющие нарушенияглаза. Спортсмены, мол, – ну что с них взять!

– Зашибись! – завистливо вздохнул Космос. – Вот везуха вам!

– А вы про что писали? – спросил Фил.

– Я про Штирлица, – охотно поделился Пчела, – а Белый вон –про геологов, понял, да?

– Сань, что – серьезно? – удивленно вскинул брови Фил.

– Ну! – хохотнул Космос. – Прикинь, Фил: Белый в ватнике и скайлом! И с бородой, блин!

Но Валерка и не подумал разделить ехидного веселья Космоса.Вместо этого он с уважением взглянул на Сашу и пробормотал:

– Клево…

Саша недовольно поморщился – однообразные насмешки Пчелы иКосмоса над темой его сочинения ему уже порядком поднадоели.

– Ну что – так и будем здесь торчать? – без улыбки спросилон. – На пруд же собирались, отметить…

Фил сразу, как по команде, поднялся. Он уже успел привыкнутьк тому, что последнее слово в их компании всегда принадлежало Саше. БаламутКосмос мог придумать тысячу сумасбродных планов, Пчела тоже готов был ввязатьсяв любую авантюру (особенно – если она сулила барыш), но в итоге они всегдапоступали так, как решал Белый. Вот и сейчас приятели, все еще посмеиваясь,послушно потянулись за Сашей.

По дороге заглянули в гастроном. Минуя толпу у винногоотдела, они завернули за угол. Пчела по-хозяйски зашел через служебный ход, ине успели друзья выкурить по сигарете, как он вернулся в сопровождении своейзнакомой – миловидной продавщицы Раечки. В руках у довольно улыбавшегося Пчелыбыла добыча: пара пузырей "Агдама" и на закуску колечко краковскойколбасы (его любимая, хотя выбирать не приходилось), и четыре плавленых сырка«Волна».

К полудню жара стала еще сильнее, на вытоптанном пятачке унебольшого пруда на окраине парка было многолюдней, чем на сочинском пляже.Друзьям пришлось расположиться у самой кромки деревьев.

– Ну что, пацаны, за экзамен? – подпалив спичкой пластиковуюпробку, Космос ловко сорвал ее с бутылки и плеснул портвейн в граненый стакан,стянутый из автомата с газировкой. – Давай, Фил…

– Не, парни, я – пас, – покачал головой Валерка. – У меняеще тренировка вечером. Если Петрович запах учует, может в Баку на Союз невзять…

– В какой Баку? – спросил Саша. – Ты же говорил – чемпионатв Киеве будет?

– Перенесли… – пожал плечами Фил. – Там какая-то авария подКиевом, на электростанции…

– А, да, я слышал… По телеку что-то такое говорили… –закивал Космос, передавая стакан Пчеле. – Что-то там грохнуло на Чернобыльскойатомной, какой-то энергоблок что ли ихний…

– Ну, чтоб Варвару от моего сочинения кондратий не хватил! –усмехнулся Пчела и лихо опрокинул стакан с непроницаемо-багровым пойлом.

Космос снова наполнил стакан и протянул его Саше:

– Давай, Санек… Чтоб тебе свою золотую жилу найти!

Саша кивнул и поднес стакан ко рту – в нос шибанулотвратительный запах дешевого портвейна. Он поморщился, пить эту дрянь нехотелось совершенно.

– Что носом крутишь? – усмехнулся Пчела, закусывая плавленымсырком. – Пока что у тебя золотой жилы нет, Саня! Так что пей, что дают, и невыеживайся!

Возразить было нечего – золотой жилы у Саши действительно небыло. Да что там жилы – даже лишнего двугривенного у него никогда не водилось.

Беловы жили на одну инженерскую зарплату матери, жили, можносказать, бедно. Вот и сегодня на портвейн скинулись Космос с Пчелой. Первогокарманными деньгами регулярно снабжал папаша-профессор, а второй зарабатывалсам – фарцовкой и прочей левой мелочевкой. Шумно выдохнув, Саша сделал глоток.Его передернуло от отвращения, он протянул недопитый стакан Космосу и,торопливо отломив кусок «Волны», сунул его в рот.

– Я сегодня там, где дают «Агдам»… – напевал себе под носКосмос, в третий раз наполняя стакан. – Ну, пацаны, за то, чтоб нам иматематику так же лихо спихнуть!