Пчела быстро переоделся, а когда вошел в кухню, на столе егоуже дожидалась тарелка дымящегося, аппетитного рассольника. Он с жадностьюнакинулся на еду, а мать, подперев кулачком подбородок, устроилась напротив.Она думала одну и ту же, уже ставшей привычной, беспокойную думу: о том, чтоосенью ее Витеньке идти в армию, и куда он попадет – неизвестно. А вАфганистане все та же бесконечная война, и по телевизору хмурый Ле-щинский всеведет свои тревожные репортажи о боевых действиях, и конца краю этому ужасу невидно.

Быстро расправившись с рассольником, Пчела выскочил из-застола. Валентина Степановна взглянула на его протертые чуть ли не до дыр джинсыи сокрушенно вздохнула вслед:

– Сынок, штаны-то у тебя совсем хипповые стали…

У железных гаражей в углу двора Пчелу поджидал раздраженныйотец.

– Витька, где тебя черти носят? – нахмурился он. – Я тебявторой час уже жду!

– Бать, да ты что? – опешил Пчела. – Я ж экзамен сегодня сдавал!

Отец как-то неопределенно хмыкнул, и по его мимолетномусмущению Пчела догадался, что про экзамен сына тот забыл напрочь.

– А я тормозной цилиндр справа сзади поменял, а прокачать нес кем… – словно извиняясь, развел руками Павел Викторович. – И из соседей, какназло, никого…

– Ну, давай прокачаем, делов-то… Они зашли в гараж, гдестоял предмет гордости Пчелкина-старшего – старый-престарый бордовый«Моск-вич-408». Павел Викторович купил его лет пять назад, абсолютнообездвиженный, за какую-то совершенно смешную сумму. За год этот полумертвыйконь превратился в довольно резвую рабочую лошадку. Отец Пчелы работалмехаником в автоколонне, технику знал от и до, а дефицитные запчастипотихонечку натаскал с работы. Машине он отдавал все свое свободное время, и взаботливых руках Павла Викторовича дряхлый «москвичонок», казалось, год от годастановился все моложе и моложе.

Отец с сыном быстро прокачали тормоза, потом Пчела собралколесо и снял машину с домкрата. Убрав инструменты, Пчелкины сели перекурить.

– Ну, ты надумал? – спросил отец.

Пчела, конечно, знал, о чем он. Павел Викторович оченьхотел, чтобы сын до армии поработал вместе с ним, в его автоколонне. Он давноуже договорился об этом с тамошними кадровиками, Пчелкина-младшего уже ждали.Проблема была только в том, что на это трудоустройство до сих пор не былополучено согласия самого Витьки. Отец видел, что сын совсем не горит желаниемстановиться профессиональным автомехаником (хотя и успел многому от негонаучиться), но надежд уломать-таки своего упрямого отпрыска он не оставлял.

– Бать, ты меня уже замахал, честное слово! – возмущенновстряхнул длинными волосами Пчела. – Ну, дай мне хоть экзамены спокойно сдатьда выпускной отгулять! Никуда твоя работа не денется!

Отец примирительно кивнул, какое-то время они помолчали,думая каждый о своем. Потом снова заговорил Павел Викторович.

– В марте сорок пятого брали мы какой-то немецкий городишко.– принялся он негромко и задумчиво рассказывать.

– Наступаем по центральной улице, фашист огрызается, но несильно. Вдруг один взрыв, второй! Глядим – из-за развалин церквушки ихней танкпрямой наводкой бьет. Ну, остановились мы, залегли. На рожон тогда особо уже нелезли, связались с артиллеристами, передали про танк, ждем, когда его накроют.А к нам в роту только-только пополнение пришло – совсем зеленые мальчишки, годана два моложе меня. И вот один такой давай приставать ко всем: братцы, у кого,мол, граната противотанковая есть? Война, говорит, кончается, а у меня дажемедальки завалящей нет. А за танк тогда, кажись, «Звездочку» давали. Н-да… Ну,дал ему кто-то гранату, он и уполз…

Павел Викторович замолчал, затянулся своей «Примой»,выпустил струйку дыма и, прищурясь, принялся следить за тем, как она таяла ввоздухе. Пчела не выдержал паузы, спросил:

– Ну а дальше-то что?

Отец пристально взглянул на него и словно нехотя ответил:

– А ничего. Больше этого героя никто не видел, ясно?

И снова повисла тягучая пауза. Пчеле стало как-то не посебе. Отец сидел, опустив голову, и вдруг заговорил глухим, словно чужимголосом:

– Если вдруг на войну попадешь, помни, Витька, – один ты унас с матерью. Не будь дураком-то, не лезь, куда не надо! – он тяжело вздохнули добавил уже не сыну, а, скорее, самому себе: – Дури в тебе много…

Пчела взглянул на отца с веселым недоумением. Тот ответилему долгим взглядом – серьезным и строгим.

После утренней тренировки Фил вышел из спортзала и сразузаметил топтавшегося у жилого корпуса Сашу.

– Здорово, – утирая полотенцем потное лицо, протянул емуруку Фил.

– Привет.

– Случилось что? – ребята в интернат приходили редко,поэтому внезапный Сашин визит Валерку насторожил.

– Да нет, – пожал плечами Белов и не без смущения спросил: –Слышь, Фил, ты подзаработать не хочешь?

– В смысле? – не понял тот. Саша коротко вздохнул и с отчетливойнеохотой объяснил:

– Понимаешь, мать на работе достала мне на выпускнойклассный костюм. Но дорогой, собака! Восемьдесят рэ не хватает. Я ходил намясокомбинат, узнавал: там по ночам грузчиков нанимают – рефрижераторы с мясомразгружать. Двести рублей вагон. Вот я и подумал – если нам с тобой упереться,можно, наверное, за ночь полвагона осилить, а?

Валерка крепко задумался. Что из себя представляет груженыйвагон, он знал гораздо лучше своего друга.

– Пчела с Космосом тоже идут? – спросил он.

Саша, опять же неохотно, мотнул головой.

– Да на хрена им такие напряги? У них и так бабки непереводятся…

Фил промолчал. По его лицу было совершенно непонятно –нравится ему Сашино предложение или нет.

– Ну, так что? – нетерпеливо спросил Белов.

– Ладно, – кивнул наконец Фил. – Где и когда?

– Сегодня в десять вечера у проходной мясокомбината, знаешь?– с облегчением улыбнулся Саша, протягивая ему руку. – Только паспорт незабудь.

– Угу, до вечера, – ответил Фил. Белов развернулся и спорозашагал

к выходу. Валерка задумчиво смотрел ему вслед – в отличие отСаши он не сомневался, что вдвоем им полвагона не осилить ни за что.