Раздался треск, словно бритвой полоснули по бумаге. И вглаза мне ударил свет. Я зажмурился, невольно прикрываясь руками и все же видясвоим Настоящим взглядом, как клочья тьмы съеживаются и исчезают. Последнейпогасла тьма на том месте, где стоял Летящий-Лэн.

По полу тихо стучали капли. Кровь – она не красная, оначерная. В ней есть тьма. В ней всегда была тьма.

Комната, в которой я стоял, была последней. Никакого выхода– лишь дыра в потолке, узкий и длинный колодец, в конце которого дрожалаискорка света.

Я посмотрел на меч в своих руках – Настоящий меч. Посветлому клинку струились белые ветвистые разряды. Капля крови, упавшая нанего, зашипела, сгорая.

– Ты мне пока не нужен, – сказал я Мечу. И тот послушноисчез. Лишь ножны остались на поясе. Я взмахнул руками, расправляя Крыло. Покомнате прошел ветер, сметая к стенам пыль.

Здесь не было никаких воздушных потоков, и взлетать былотрудно. Но я взлетел, отдавая Крылу остатки сил. Странно, их оказалось такмало…

Я так и не поднялся к концу колодца. Где-то на полпути стенысомкнулись вокруг меня – и растаяли. Не успев толком сложить Крыло, я вывалилсяв комнату оружейника – не то через потолок, не то через стену. Хорошо, чтоКрыло смягчает удары.

Котенок по-прежнему лежал на столе. Кажется, они соружейником о чем-то разговаривали.

Лэн спал на диване, подложив под голову руки. Ни в какойЛабиринт он за мной не спускался, и, сообразив это, я окончательно расслабился.

– Рад за тебя, мальчик, – сказал оружейник. Он ничуть неудивился моему появлению, голос его был спокойным и чуть печальным.

– Я победил, – сказал я, садясь рядом с Лэном.

– Понимаю. Иначе ты не вернулся бы, – спокойно подтвердилторговец.

Я потрогал лицо. Крови там уже не было, ни капли. Но черезщеку тянулся шрам – тонкий, словно бы заживший давным-давно.

– Трудно пришлось? – поинтересовался оружейник.

Я кивнул. Мне почему-то казалось, что он приметсярасспрашивать меня, но он не сказал больше ни слова. Просто сидел и смотрел тона меня, то на ножны Настоящего меча.

Пихнув Лэна в плечо, я встал и посмотрел на Котенка. Тототвернулся.

– Пойдем домой, – сказал я.

Всю дорогу Лэн расспрашивал меня о Лабиринте. А когда понял,что я не хочу говорить, надулся и замолчал. Котенок бежал рядом, непривычнотихий и молчаливый.

Мы поужинали в «Заведении» к восторгу очередной порциизевак. На этот раз Котенок не стал их мучить – оживленно беседовал с Магдой изаказывал то новую порцию рыбы, то блюдце сметаны. Потом мы поднялись в своюкомнату, и обиженный Лэн, не снимая Крыла, завалился на кровать. Котенокустроился у него в ногах.

Минут пять мы молчали. Лэн уснул – у него с этим никогда небыло проблем. А мы с Котенком сидели в полумраке – лишь из окна падал тусклыйфонарный свет.

Первым сдался Котенок.

– Данька, ты сердишься на меня?

– Нет, – честно ответил я. – Я рад, что у меня естьНастоящий меч.

– Тогда почему…

– А почему ты мне все не рассказал с самого начала? –спросил я.

Котенок начал нервно умываться. Потом спросил:

– Ты когда понял?

– Когда ты с оружейником разговаривал.

– И что понял? – Котенок явно не терял надежды.

– Ты не случайно меня притащил в этот мир. Ты знал, чтоздесь нет солнца. И хотел, чтобы я ввязался в войну с Летящими!

– Я не сразу это узнал, – тихо ответил Котенок. – Веришь?

– Как это – не сразу?

– Данька, я же не мальчик. Я вообще не человек. Я простоНастоящий свет, отраженный Настоящим зеркалом и принявший форму.

– Ну и что?

– Ты не обидишься, если я все расскажу?

– А это мы посмотрим! Рассказывай!

– Когда в каком-то мире исчезает Свет, это беда для всехмиров. И для обычных, и для тех, где с Настоящим светом тоже не все в порядке.

– Это ты про наш мир, что ли?

Котенок кивнул и поморщился. Потом, словно набравшисьсмелости, продолжил:

– Данька, Настоящий свет – это вовсе не добрый волшебник,или бог, или что-нибудь такое, разумное. Это просто одна из трех сил.

– Из трех? – Почему-то я удивился именно этому.

– Ну да. Свет, Тьма и Сумрак…

– А это еще что такое?

– Не важно, Данька, ты с ним здесь вряд ли встретишься… Свет– это просто сила, и Тьма – тоже сила. И ничего в них нет ни доброго, ни злого.И солнце в этом мире могло бы гореть по-прежнему, хоть это был бы мир Тьмы. Нополучилось так, что здесь все началось с погасшего солнца.

Значит, нужно было немножко солнечного света из другогомира… и нужен человек из этого мира.

– А человек-то зачем?

– Ты что, думаешь, я могу в одиночку здесь все осветить? Ха!Ты должен помочь людям, которые здесь живут. Тогда придет и мой черед.

– А что ты сделаешь?

– Не знаю. Я просто инструмент, Данька! Я инструмент Света,которым он борется с Тьмой. Я, конечно, могу делать что хочу. Вот только сам яиз Настоящего света и потому хочу лишь того, что хочет Свет.

– И давно ты это понял? – тихо спросил я.

– Недавно. Я же расту, умнею… понемножку. А я хоть и изСвета, но форму-то мне дал ты. И Зеркало было человеческим. Так что я на вещисмотрю по-вашему.

– А кто тогда я, Котенок? Если ты инструмент Света, то ячто, инструмент инструмента?

Котенок захихикал:

– Тоже мне молоток… Нет, Данька, ты человек. А это совсемдругое. Ты сам решаешь, что тебе больше нравится – Свет или Тьма. И начинаешьбороться – на той или на другой стороне. Я твой помощник, и ты на сторонеСвета, а где-то здесь…

Котенок замолчал, словно подавился последней фразой.

– …есть человек, у которого в помощниках Тьма, – докончил я.– Так? И я должен его убить. Так?

– Оба раза «так», – буркнул Котенок. – Только все немножкосложнее. Тьма не с одним человеком. И ее так просто не убьешь. Ты долженподелить людей между Светом и Тьмой. И помочь победить тем, кто за Свет.

– Они и так поделены!

– Да? Ты считаешь, что Крылатые – это те, кто за Свет?