– Гляди, – заговорщицким шепотом сказала Гарет и повернулаодин за другим три болта. В полуметре над водой открылся узкий люк.

– Иногда мы возим контрабанду или людей, которые скрываютсяот властей своего мира, – небрежно сказала Гарет. Подтянулась и легкоскользнула в люк. Я опустил глаза. Мне снова стало не по себе.

– Тебе помочь? – спросила Гарет, протягивая руку. Из темногоотверстия высовывались лишь ее плечи.

– Вот еще, – разозлился я, забираясь в люк. Гарет отползлавглубь, освобождая мне проход. Хлопнула в ладоши, и вспыхнул матовый световойшар.

Я выпрямился, чувствуя, как с меня стекает вода. Мыоказались в маленькой комнатке, два на три метра, почти пустой, лишь на полулежал толстый матрас, а на стене на гвоздике висела махровая простыня. Гаретпротянула руку, сняла простыню, быстрыми движениями промакнула волосы и обтерлатело. Меня стала бить дрожь.

– Замерз, мальчик… – мягко сказала Гарет, подходя. – Сейчас.

– Зачем мы здесь? – спросил я. А Гарет уже вытирала мневолосы, потом закутала в простыню всего. Лицо у нее было серьезным, но глазаулыбались.

Одно дело – когда купаешься голым с голыми. Совсем другое –когда стоишь рядом с обнаженной женщиной в маленькой комнате и она вытираеттебя… всего.

– Хочешь научиться любви? – спокойно спросила Гарет,отбрасывая простыню в угол.

Лицо у меня пылало, язык провалился куда-то глубоко вглотку. Я замотал головой.

– Обманываешь, – невозмутимо заключила Гарет. – Понимаешь,Данька, мужчинам… ну и мальчикам тоже… это трудно скрыть. Особенно когда онираздеты.

Надо было убегать. Выскакивать из люка, забираться на палубуи надевать Крыло. Почему-то я был уверен, что при Лэне и Котенке Гаретприставать ко мне не станет. Вот только ноги меня не слушались.

А еще я не хотел убегать.

– Это нужно, – очень ласково сказала Гарет. – Тебе самомунужно. Ты еще поймешь.

Она присела на корточки, так, что ее лицо оказалось дажениже моего, положила левую руку мне на плечи и притянула к себе. Помедлиласекунду, потом поцеловала в губы.

Я однажды целовался с девчонкой. Еще в третьем классе. Мывместе ходили в кино, а потом решили, что должны поцеловаться. Только с Гаретэто получилось совсем не так. Рот ее был полуоткрыт… и я невольно разжал губы.Почему-то было совсем не противно.

А потом я почувствовал, как ее правая рука скользнула мне поспине, по ногам…

И Гарет, увлекая меня за собой, опустилась на матрас.

Когда я выбрался на палубу, Лэн загорал. Он все-такиразделся. До плавок.

– Ты далеко плавал? – спросил Лэн.

– Очень далеко, – сказал я и стал торопливо одеваться.

Теперь мне было стыдно, очень стыдно. И перед Реатой,которая загорала голышом чуть в стороне, и перед Гарет, которая с довольнымвидом выбиралась из воды. Я торопливо натянул Крыло, потом глянул на Котенка.Он уже насмотрелся на солнце и теперь довольно щурился. На мгновение я поймалего взгляд…

Он все знал. Он все знал наперед.

– Зачем, Котенок? – прошептал я. – Зачем?

– Все было не так, как ты думал, – бесстрастно ответил он. –И это хорошо.

– Почему?

– Ты должен приблизиться к своей сущности. Настолько,насколько сможешь. Не знаю, зачем это было нужно Гарет… а тебе поможет.

– Она тоже так сказала, – устало произнес я, опускаясь натеплую палубу. Лэн удивленно смотрел на нас.

– Перевернись, живот сгорит, – посоветовал я, и Лэн послушноподставил солнцу спину.

Это было неправильно. Все случилось… не так. Совсем не так.

– Данька, все нормально, – мягко сказал Котенок. И егоинтонации напомнили мне Гарет.

– Заткнись! – крикнул я. – Я не твой инструмент, запомни!

Вскочив, я подошел к Гарет и резко спросил:

– Зачем?

– Ты поймешь, если победишь, – пожав плечами, сказала Гарет.– А если проиграешь свой поединок… зачем тебе тогда знать?

Я не мог с ней спорить. Теперь – не мог.

– Нам пора обратно, – отводя глаза, выдавил я.

– Мы откроем проход, – кивнула Гарет. – Сейчас?

– Да.

– Реата!

Они снова стали рядом с мачтой, глядя в глаза друг другу.Реата весело сказала, обращаясь скорее к Лэну, чем ко мне:

– Если хотите вернуться обратно, взлетайте. Мы откроем путьнад яхтой.

Лэн потянулся за одеждой. Я увидел, как он морщится,натягивая Крыло, и понял, что Лэн успел обгореть.

– Я должна вам заплатить, – неожиданно сказала Гарет. – Мыдоговаривались, что работа будет оплачена.

– Работа была нетрудной, – зло сказал я. – Будем считать,что мы квиты. Открывайте путь.

– Не злись на меня, Даня, – неожиданно виноватым голосомсказала Гарет. – Ты еще поймешь… Взлетайте.

Крыло раскрылось, и я метнул себя в небо. Навстречу радужнойпленке, за которой была тьма – привычная тьма. Следом летели Лэн и Котенок – онна этот раз не лентяйничал и летел сам.

– До встречи! – крикнула нам вслед Гарет.

И мы влетели во тьму.

– В город торговцев залетать не стоит, – крикнул мнеКотенок. Я кивнул. Мне не хотелось видеть торговцев… и город их тоже.

Мы летели рядом. Кончиком Крыла я чувствовал взмахи КрылаЛэна. Котенок мчался впереди – оранжевый пушистый шарик, светящийся теплымсветом. Как-то так получилось, что он вел нас, задавал направление. Ну и пусть.Я все равно не знал, куда нам лететь и что делать.

Город торговцев проплыл внизу – пятно сумрака, казавшеесясветом на фоне тьмы. Потом потянулись горы, мы даже заметили какой-то караван,тянущийся по тропе.

И мы летели дальше, молча и бесцельно, и Крыло выпивалосилы, превращая обиду и стыд в ровную глухую печаль.

Все нормально. Плевать мне на Гарет… и на остальныхторговцев. Когда мы победим, я прикажу им всем убираться. Ни один не останетсяв мире Крылатых.

Котенок замедлил скорость и, поравнявшись с нами, спросил:

– Тебе легче, Данька?

Я промолчал.

– Тогда садимся, вам надо отдохнуть, – заявил Котенок икамнем упал вниз. Лэн с готовностью сложил Крыло и последовал его примеру. Амне не хотелось менять полет на падение, и я заскользил по спирали засветящимся оранжевым пятнышком.