– Погоди пока что, мы уже около«Этажей», – сказал Раечкин отец. – Вон эти двое – твои дружки, чтоли? Которые у входа топчутся? Честно скажу тебе: мне не нравится, что тыприятелей на такое дело, как эксперимент, притащил. Я бы предпочел вообщенезависимых, как говорится, экспертов.

– Вы не совсем правильно это понимаете,Альфред Ахатович, – официальным тоном проговорил Дима. – Да, ребятавместе со мной учатся в Водном институте, но это-то и хорошо! В нашемэксперименте должны участвовать люди доверенные, свои, можно сказать, которым яв случае чего морду мог бы набить, а они бы потом милицию не вызвали. А что додраки дойдет, я почти уверен. Раечка и сама по себе очень привлекательнаядевчонка, а уж с этими духами-то... вы сами ужаснетесь, какое впечатление онана парней может произвести. Именно поэтому я хочу, чтобы мы с вами непременнореспираторы плотные надели – я вон привез, – он похлопал по своей сумке.

– Респираторы?! – взвизгнулаСвета. – Вот еще! Я не буду сидеть в наморднике, как собака!

– Вам и не понадобится, – не поднимая нанее глаз, скромно сказал Дима. – Женские феромоны женским жевомероназальным органом не воспринимаются, ну, разве что, в редких случаях,усиливают негативное отношение к особе, которая эти феромоны особенно сильноисточает.

Света покосилась на Раечку через плечо, но тутже отвернулась, и та могла бы честное слово дать, что мачеха в это мгновениеподумала: «Да я эту девчонку и так терпеть не могу, ну а с твоими феромонами еевообще задушу, наверное!»

– Погоди, я тоже не понял, – с досадойвмешался отец. – А мне респиратор на х..? Я ж Райкин родной отец, на меняее феромоны ни ... действовать не будут, так или нет?

Раечка поняла, что отец очень взволнован.

– Родственные отношения на снижениереактивности вомероназального органа не оказывают влияния, – сухо ответилДимка, и Раечка чуть не задохнулась от гордости за своего парня, который способенизрекать такие умные вещи, знает такие умные слова. – Конечно, в случаечего и я вам дать по морде смогу, чтобы Раечку защитить, но ваши с нейотношения это уже навсегда испортит. Поэтому лучше не рисковать.

– Есть выход, – сказала Света, с видом совершеннойнезаинтересованности поглядывая в окно на двух Диминых приятелей, которыетерпеливо переминались с ноги на ногу в вежливом ожидании, когда их позовут.Один из парней был невысоким, худеньким, в короткой курточке, сильнорасклешенных джинсиках и смешной повязке на рыжеватых волосах, другой – высокийкрасивый блондин с капризным выражением любимца девушек на несколько обрюзгшемлице. – Зачем девчонку такой психологической травме подвергать? Давайте яэтими феромонами намажусь, и тогда никому из вас не понадобится сидеть вреспираторе.

Голос у нее был деловой-деловой, но Раечкаедва не задохнулась от ярости, представив, как отец дерется с тремя одуревшимиот желания молодыми парнями, пытаясь отстоять честь своей беспутной жены. ИДимка... это сейчас Димка на Свету даже не смотрит, а если она намажется этимиужасными феромонами?! Да Раечка просто умрет, если в ее присутствии Дима начнетдомогаться какой-нибудь другой женщины, особенно такой пожилой, кактридцатилетняя стерва Светка!

Раечка никогда слова поперек не говорила новойотцовой жене, боясь испортить с папой отношения, но сейчас за ней не заржавелобы и послать Светку далеко и даже еще дальше, чем на три буквы. Однако еевмешательства не понадобилось. Альфред Ахатович обернулся к супружнице... и Раечкасконфуженно покосилась на Диму: все-таки не слишком хорошо, что он слышит такиеслова от ее отца. Димка – он ведь очень чувствительный. Если уж на мудакакакого-то несчастного так болезненно среагировал...

Димка, впрочем, словно и не слышал ничего неформального– сидел с совершенно отрешенным видом, уставившись в окошко.

Наконец Альфред Ахатович, доведя жену досостояния побитой собаки, пусть и словесно, малость успокоился и отдал командувылезать из машины. Настало время эксперимента!

* * *

Итак, вместо того, чтобы птицей долететь дослужебного входа в магазинчик, Алена туда натурально доползла, придерживаяодной рукой поясницу, а другой – сердце, которое вдруг тоже зашлось – видать,за компанию. Узкоглазый уставился ошарашенно: ну, конкретно, не мог понять, какже его угораздило назвать девушкой эту бабушку. Помирающую от любви, заметим вскобках...

– Это вы, что ли?! – выдохнул продавец –такое впечатление, еле ворочая языком от изумления.

– Да, а что такое? – сердито выдохнулаАлена, изо всех сил пытаясь держать спинку.

– Алена Дмитриева?! Писательница? А я смотрю,вроде лицо знакомое! Я был на встрече с вами в городской библиотеке в прошломгоду, вы мне там даже книжечку, «Любимый грех» называется, подписали: «РавилюХаметдинову желает счастья его знакомый автор», – гордо процитировалпарень. – У меня ее в училище (я в театральном учусь, здесь просто работаюв свободное время) до дыр зачитали, эту книжку. А вы правда с балкона прыгали вэтом, как его...

Равиль Хаметдинов деликатно замялся, не зная,как назвать бордель для утех богатых дамочек, с балкона которого прыгалагероиня романа Алены Дмитриевой... Может быть, и она сама шалунья, ох,шалу-унья... [7]

Алена только интригующе усмехнулась в ответ:авантюры двухлетней давности давно отошли для нее в область преданий, а те, скем она в оные авантюры пускалась... иных уж нет, а те далече, как поэт некогдасказал! Для этой легкомысленной сочинительницы и искательницы приключений имелзначение только день нынешний, слегка – день грядущий, но уж никак не деньминувший.

Тем более – сейчас! В сей судьбоносный миг!

– Это художественный вымысел, Равиль, –изрекла она веско, устремляя на своего читателя и почитателя самый серьезныйвзгляд, на который только была способна. – Давайте лучше поговорим ореальных событиях.

– Давайте, – покорно кивнул Равиль,таращась на Алену все с тем же восторженным изумлением и, чудится, уже забыв, вкаком неприглядном, в каком разобранном виде она только что предстала передним.

Итак, этот строптивец был мягкой глиной в ееруках! И Алена, моментально забыв о хондрозе, простреле, сердечных спазмах ипрочих недугах обыкновенной женщины, а не знаменитой писательницы-детективщицы,немедленно принялась лепить из этой глины то, что ей требовалось: ценногосвидетеля.

– Вы видели человека, который выбежал из«Барбариса»? Как он выглядел?