Пресловутый Профессор – а кому ж еще тут быть? –разглядывал Смолина, скребя пузо под майкой. На вдрызг пьяного он, в общем, непоходил – так, распохмелился легонечко…

– Добрый день, – вежливо, интеллигентно, какподобает человеку в берете и очках, сказал Смолин. – Виктор Никанорович,если не ошибаюсь?

Непроизвольно икнув, хозяин ответил:

– Воистину…

Только бы не сектант какой, тревожно подумал Смолин. В этомслучае может, и договоришься, но мозги поломать придется, на ходуимпровизировать.

– Я, собственно, из Шантарского музея…

– Сподобились, милостисдарь! – воскликнул хозяин,отвесив ему поясной поклон, причем его сильно качнуло, когда онвыпрямлялся. – Отец вас ждал-ждал, не дождался…

– Да, я слышал, – сказал Смолин. – Печально,конечно… И положение у меня теперь непонятное. А впрочем… Меня послали вкомандировку с твердым указанием приобрести оставшиеся от вашего батюшкикраеведческие материалы…

– Приобрести? – в глазах пьяницы загорелся самыйнеподдельный, живой интерес. – Никакой проблемы. Я, надобно вам знать, законныйнаследник, все, собственно, на меня давным-давно оформлено, движимое инедвижимое… Прошу!

Смолин вошел, аккуратно прикрыл за собой дверь, огляделся. Вкрохотной прихожей никакого антиквариата пока что не наблюдалось.

– Ничего, если мы на кухне? – хозяин шустрокинулся в упомянутом направлении. – По старому обычаю российскойинтеллигенции да-с…

– Ради бога, – сказал Смолин.

Проворно выключив магнитофон – даже не кассетный,катушечный, – хозяин, потирая руки, присел к столу. Тут и выясниласьпричина его интеллигентской любви к кухне: на столе стояла бутылка какой-тодешевой дряни цвета свеклы, причем дряни оставалось пальца на четыре, небольше, а другого сосуда не наблюдалось. Тут же стояла тарелка с простывшимипельменями, валялись две вилки.

Схватив бутылку, хозяин спохватился:

– Не угодно ли?

– Благодарствуйте, – сказал Смолин. – Раньшешести вечера не употребляю.

– Ну, была бы честь предложена… – вздохнув снесомненным облегчением, хозяин проворно переправил остатки неведомого эликсирав захватанный стакан (набралось чуть больше половины), осушил единым духом,ткнул вилкой в скукожившийся пельмень, но закусывать не стал, отложил вилку,выудил из пепельницы бычок подлиннее и чиркнул спичкой. Блаженно посидел парусекунд, зажмурясь, потом выдохнул:

– Благостно…

Пока что, несмотря на лексикон, Смолин в нем не усматривалничего сектантского – обычный алкаш, в общении с коими давно накопленбогатейший опыт.

Хозяин внезапно открыл глаза, встрепенулся:

– Только должен предупредить сразу, как интеллигентныйчеловек интеллигентного человека: не ждите, что продешевлю. Отец, царство емунебесное, был идеалистом и романтиком, а я, знаете ли, учен рынком,перестройкой, реформами и прочими ужасами… Десятка!

– Чего? – хладнокровно уточнил Смолин.

– Тысяч. Рублей.

– И за что же?

– За все, – сказал хозяин, широко разводяруками. – Цените мое великодушие. Платите десятку и забираете, что вамприглянется, хоть все… Оптом, так ска-ать.

– А что все? – уточнил Смолин все так же спокойно.

– А все, что есть: бумаги, фотографии, книги, вещички…Отец ерунды не держал, – он схватил ту вилку, что валялась на столе, сунултыльной стороной Смолину под нос: – Вот, видите, в овальчике? Восемьдесятчетвертая проба, дореволюционная… Или вам, музейщику, объяснять надо?

Смолин присмотрелся. Действительно, на тыльной стороне вилкипросматривался крохотный овал с женской головкой и цифрами «84» – классическаяпроба, какую начали ставить с девятьсот восьмого года. А рядом с ней еще что-токрасовалось, неразличимое из-за темного слоя патины, но достаточно интересное.Если только он правильно угадал… Игра, и точно, приобретала интерес.

– Вот, извольте, – хозяин схватил вторую вилку(пельмень мягко шлепнулся на пол), подсунул Смолину под нос и ее.

Там красовалось точно такое же клеймо – а надпись рядом тожене просматривалась, однако… Смолин взял у него вилку, повернул зубцами к себе.Положительно, то, что казалось неким кругляшком с несколькими выступами,напоминало…

– Тут много чего найдется, – сказал хозяин. –Пользуйтесь моей добротой, берите все оптом за десятку. Все так и копилось стех пор, как дедушка в двадцать втором эту квартиру получил, когда дом наквартиры как раз и поделили, а купца Корнеева, как мироеда и сатрапасамодержавия… Ну, дели куда-то, я не выяснял, это вам с отцом потолковать бы,он все знал и помнил, там целых четыре его книжки стоят… Их тоже забирайте.

– Нужно осмотреть, – произнес Смолин короннуюфразу толкового антиквара.

– Да ради бога! Хоть сейчас и смотрите… – онсостроил то ли хитрую, то ли беспомощную гримасу. – Вот только… Непожалуете ли авансик, пока будете изучать, так сказать, творческое наследие?Необходимо, вульгарно выражаясь, догнаться, у нас вчера было маленькоеторжество, ну и…

Ага, подумал Смолин. Первый понедельник на этой неделе, кактут не отметить? Ну что же, именно такое развитие событий, откровенно-тоговоря, ему и нравилось. Это у приличного человека стыдновато чуточку забиратьраритет за бесценок, а касаемо такого вот сокровища – никаких угрызений совести…

Он достал бумажник, прикинув мысленно, каковы в этоммедвежьем углу могут быть цены на дешевое спиртное, вытащил полтинник. Подумали добавил еще один. Предупредил доброжелательно, со знанием дела:

– Виктор Никанорович, я вас очень прошу: не нужно технарика,ладно? Нам с вами еще серьезные деловые переговоры вести…

– Понял, будьте благонадежны! – хозяин выхватил унего сотню, – Технарик я и сам не особенно уважаю, его без вреда дляорганизма может потреблять исключительно люмпен-пролетарский элемент, аинтеллигентному человеку достаточно вина и фруктов… Вы посидите, осмотритесь, ямигом. Тут, на углу, ларек…

Смолин по простоте душевной решил, что хозяин сейчас начнетобуваться, искать рубашку – но дражайший Виктор Никанорович, не заморачиваясьтакими пустяками, выскочил в прихожую, как был – босиком и в майке. Хлопнулавходная дверь, и Смолин остался один.

Кухонька все еще выглядела достаточно опрятно – видимо,неутешный наследник поселился здесь совсем недавно и не успел все вокругиспаскудить. Хотя пустых бутылок и грязных кастрюль хватало. Смолин заглянул вкрохотный совмещенный санузел, непропорционально высокий, как все помещенияздесь. Там, как он и рассчитывал, отыскался ополовиненный тюбик зубной пасты –конечно же, оставшийся от покойника, наследничек не походил на человека,способного себя утруждать чисткой зубов…