– Да насрать мне на музыку, – рыдаладевочка, – я поменять хотела плеер на Барби. Я на куклу полгода собираю, иникак. А маманька не дает. Говорит, за те деньги, что дурацкая куклешка стоит,месяц жрать можно да Борьке молоко покупать. Ему все, а мне ничего!

– Борька кто?

– Брат, младший, год ему.

– А тебе?

– Семь.

– Сколько же стоит Барби?

– Четыреста пятьдесят с платьем, –шмыгнула малышка носом и замолчала.

– Ну ты вчера триста рублей получила, асегодня сто, совсем чуть осталось!

Девочка повозила носком туфельки по песку иответила:

– Ленке дала деньги-то!

– Кому?

– Подружке своей, Ленке!

– Зачем?

– А у ней из родителей одна бабка,ругается и дерется все время. Она Ленку в Москву отправляет, на Киевский вокзалворовать. Ленка боится чужое брать и просто милостыню клянчит; если малоприносит, бабка ее палкой лупит, у Ленки все ноги в дырках да синяках. Онавчера только одну десятку насобирала и в кустах ревела, боялась домой идти, нуя и подумала… – Девочка помолчала, потом закончила: – Большая уже в куклы-толялькаться, вот рожу своих деток от богатого, накуплю им всего и буду с нимииграть. Больно Ленку жалко, маленькая она, шесть лет всего.

Этого я уже не могла вынести:

– А ну показывай, где твоя Барби!

– Вон, в ларьке!

Мы быстро пошли вперед и уперлись в лоток,заставленный игрушками.

– Ну, чего, опять приценятьсяпришла? – спросил продавец.

Я быстро спросила:

– Какая кукла больше всего тебе посердцу?

– Блондинка, в красном платье, –шепнула девочка.

– Пожалуйста, – попросила яторговца, – у меня тысяча рублей. Дайте нам вот эту Барби и всего к ней впридачу, ну вот мебель за сто пятьдесят, холл с креслами, потом спальню задвести, ванну, туалет…

– Домик не хотите со всемсодержимым? – улыбнулся парень. – Там два этажа, кухня, спальня,гостиная, ванная, туалет, с мебелью, посудой и даже домашними животными. Нашиделать стали, завод «Огонек», по виду от американского не отличить.

– И сколько такой?

– Семьсот рублей.

Я быстро сложила семьсот и четырестапятьдесят.

– С удовольствием бы взяла, но полтинникане хватает!

– Уступлю, так и быть, – продолжалулыбаться парень, – а то эта девица полгода ходит и глядит, прямо сердцеразрывается, но не могу же я товар просто так отдать!

Он снял с витрины две коробки, одну большую,похожую на чемодан, другую поменьше, и вручил девочке:

– Владей.

Ребенок прижал к груди подарки. Я вытащила изсумки бумажку и написала свой телефон.

– На, меня зовут Евлампия. Если мамаспросит, где взяла, скажешь, что я купила, а если не поверит, пусть позвонит.

Девочка кивнула, я пошла в сторону платформы.

– Тетенька, – раздалось сзади.

Я обернулась. Ребенок протягивал узенькуюладошку.

– Меня зовут Фрося!

– Как? – переспросила я, чувствуя,что ноги дрожат в коленях. – Как?

– Фрося, Ефросинья, – повторила девочка, –имя такое есть, старинное, я одна во дворе с ним. Вы теперь мой друг, ежеличего, к дому подходите и крикните: «Фрося», я выйду и все для вас сделаю.Хорошо?

Не в силах произнести ни слова, я кивнула.Фрося пошла в горку. Большая коробка била ее по худеньким, исцарапанным ногам.Внезапно показалось, что это я бреду вверх, прижимая к груди упаковку с куклой.

Стараясь не разрыдаться, я пошла через площадьк булочной, возле которой виднелась телефонная будка, надо позвонить в милицию.

Домой я явилась совершенно разбитая и рухнулана кровать прямо в тапках. Лиза и Кирюшка где-то бегали, мопсихи мирно спали вкресле. Рейчел глядела в окно. У нашей стаффордширихи это главное развлечение.Люди смотрят телевизор, а она наблюдает за улицей. Впрочем, у Пингвы тоже естьлюбимое зрелище. Стоит только включить стиральную машину, кошка моментальноприлетает в ванную и садится у круглого, прозрачного окошка в дверце. Сидетьтак Пингва может часами, наблюдая за вертящимся бельем. Наверное, еегипнотизирует мерное мелькание цветных тканей.

– Гав, – буркнула Рейчел.

– Фу, перестань, – велела я.

– Гав, – настаивала терьерица.

– Прекрати!

– Гав, – не успокаивалась собака,бешено крутя хвостом. Потом она соскочила с дивана и подлетела к двери. Я совздохом села, так, кто-то идет!

Раздалось шуршание, и в гостиную вплылгигантский мешок с собачьим кормом. При виде знакомой упаковки собаки началивосторженно лаять и размахивать хвостами.

– Эй, нет, погодите, – послышалсяголос Володи Костина.

Красное лицо майора выглянуло из-за пакета.

– Куда складывать?

– Тащи в кладовку, – велела я.

Отдуваясь, майор бросил набитый мешок и вытерпотный лоб.

– Жара, жуть, помесь Африки с Австралией.

– Спасибо тебе, – проникновенносказала я, – а то как раз вчера я подумала, что собачьи харчизаканчиваются, честно говорю, решила купить мешочек на пять кило.

– Пятьдесят килограммов дешевлеполучается, – ответил приятель, – еще совочек дали в подарок,красненький.

– Мне столько не дотащить!

– Ясное дело, поэтому я и привез. Пятыйдень в багажнике корм вожу, только сегодня случай вышел.

– Какой?

– Да так, – не захотел ничегорассказывать майор, – по делу приезжали.

Ребята с арестованными уехали, а я к тебененадолго.

– Ты арестовал кого-то в Алябьеве?

– Ну не я, а…

– Погоди, – перебила его я, –кого?

– Какая разница!

Я рассмеялась:

– Нечего тень на плетень наводить. Пойдувечером в местный магазин и все узнаю от продавщицы Сони, у нее муж здешнийучастковый.

Володя вздохнул: