– Помнишь, мы с тобой на поминках встретились?

– У Славина?

– Да. Так вот брали его старшего сынаНиколая.

От неожиданности я уронила на пол чайныеложечки:

– Боже, за что?

Костин принялся сосредоточенно выуживать изпачки сигареты.

– Слушай, заканчивай идиотничать, –взвилась я, – Ребекка Славина моя хорошая подруга и обязательно расскажето происшедшем!

Володя закурил и выпустил дым прямо на Мулю.Собака отчаянно расчихалась.

– Дело нехорошее, – забубнилмайор, – понимаешь, у старшего Славина, Вячеслава Сергеевича, быласекретарша…

– Знаю, Леночка.

– Ее…

– Уволили с треском, потому что Николязахотел посадить на это место свою новую любовницу.

Костин нахмурился:

– Небось слышала, что бывает с теми, ктослишком много знает!

– Тоже мне, секрет Полишинеля, да об этойистории весь институт гудел!

– Леночку нашли вчера вечером мертвой наскамейке у дома.

– У нее случился инфаркт?

– Нет, маленькая дырка в голове, –спокойно ответил Володя.

– А при чем тут Николя?

– Похоже, что он и есть автор выстрела.

– Когда умерла Лена?

– Между восемнадцатью и девятнадцатьючасами.

– Где она живет?

– Улица Аэродромная, в Тушине.

В моей голове моментально возникли цифры. Впятнадцать минут седьмого я собственными глазами видела, как он садился наСолнечной в поезд, идущий к Москве. До Киевского вокзала добираться емучетверть часа, не меньше, да и потом минут сорок-пятьдесят ехать до Тушина.Что-то не складывается.

– Это не он.

– Почему?

– Понимаешь, в начале седьмого я виделаего на платформе Солнечная, а сегодня около девяти он был опять там.

– Дорогая, – проникновенно сказалВолодя, окидывая взглядом стройные ряды книг в ярких обложках, –удручающая жара и огромное количество проглоченных детективов сильно повлиялина твои глаза и мозг. Мы приехали к Славиным в девять пятнадцать и вынулихозяина тепленьким из койки. Между прочим, у него офигенная пижама, шелковая,прямо как в «Санта-Барбаре»…

Я переваривала информацию.

– И куда вы его дели?

– Поместили в изолятор временногосодержания.

– Дай мне с ним свидание, – ляпнулая, не подумав и тут же горько пожалела.

Но слово не воробей. Костин резко нахмурился иотодвинул чашку.

– Слушай, Лампа, я понимаю, что тымучаешься дурью от безделья, но немедленно прекрати идиотничать. Знаю, знаютвою идиотскую манеру совать во все длинный веснушчатый нос и мешать людямнормально исполнять свою работу. Имей в виду, узнаю, что роешься в делеСлавина, мало не покажется! И вообще, заканчиваем беседу на данную тему. Лучшедай пожевать котлету или курочку.

– У нас только сосиски, – дрожащимот негодования голосом ответила я.

– Вот видишь, – вздохнулВолодя, – жрать нечего, в доме грязь, дети носятся неизвестно где, у собакгастрит и колит, а ты из себя комиссара Мегрэ корчишь! И ведь закончится каквсегда…

– Чем? – прошипела я. – Чемзакончится? Кто помогал вам поймать хитрого убийцу отца Лизаветы, а?

– Слушай, давай не будем, – стукнулладонью по столу майор, – убийцу Кондрата вычислили, разработали и взялимы! Я и Самоненко, твоей заслуги тут ноль, дырка от бублика. А закончится все,как всегда, твоим заплывом в дерьме, и дай мне скорей поесть, сейчас с голодусдохну! Ты домашняя хозяйка, а не следователь по особо важным делам, и мозги утебя бабские, пойми наконец!

На негнущихся ногах я добралась до холодильникаи зашвырнула в воду сосиски. Вот оно как! Веснушчатый нос! Абсолютная неправда,на моем лице нет никаких пятен. И орган, предназначенный для обоняния, у менявовсе не длинный. Грязи у нас нет, просто на даче невозможно уследить зачистотой, а ребята не снимают ботинок, опять же собаки… Я не мою им тут, как вгороде, лапы после каждой прогулки. Но у псов нет никаких желудочныхзаболеваний. И насчет убийцы Кондрата… Да кабы не я! Заплыв в дерьме! Нупогоди, Костин!

Я шмякнула перед Володей тарелку. Горкавермишели взлетела вверх и шлепнулась на сосиски.

– Горчички нет? – поинтересовалсямайор, вонзая зубы в ароматную кожицу.

– Нет! – рявкнула я, прекрасно зная,что на кухне стоят целых две банки, наша с ужасающим названием «МалютаСкуратов» и польская без всякого названия.

– На нет и суда нет, – миролюбивозавел разговор Володя, – все-таки ужасно пишут наши сотрудники, стильхромает на обе ноги. Вот слушай, вчера читаю протокол и вижу фразу: «Возлетрупа стояла трупья вдова и трупьи дети». Дальше еще хлеще: «…тело лежит наспине, правая нога согнута в колене, левая отброшена в сторону, еще две другиенаходятся у дивана». Спрашивается, он сороконожкой был? Ну не уроды?!

Я не поддержала разговор и ушла в кухню. Вдуше клокотал огонь, на котором доходил до кипения чайник злобы. Трупьи дети! Удорогих ментов не только с литературным языком беда, у них и с мозгаминесчастье вышло. Трупья вдова! Как думают, так и пишут. Нет, Володечка, никогдатебе не распутать дело Славина, и я на этот раз помогать не стану. Сама найдуубийцу и получу пятнадцать тысяч долларов. Вот тогда и поглядим, кто гдеплавает!

Избавиться от Володи сегодня оказалось не такпросто. Обычно он торопится, глотает не жуя обед и уносится. Но сейчас, словнопонимая, что обидел меня, майор начал расхваливать поданную еду:

– Нет, мало кто так умеет готовитьсосиски, как ты, либо переварят, либо полусырыми на тарелку бросят! И вермишельзамечательная, кто же такую производит? Италия?

– Россия, – буркнула я, –«Макфа» называется.

– Всегда говорил, что наши продуктылучшие, – улыбнулся Володя и сладко потянулся. – Эх, хорошо-то как!Поел, теперь бы чайку!

– А ты женись, – рявкнула я, –будет кому домашнее хозяйство вести!

– Лучше домработницу нанять, –вздохнул майор, – вот разбогатею и заведу прислугу. С супругойразговаривать нужно, то да се, нет уж, лучше сам помою и постираю!