То ли я себя все-таки выдала, то ли он почувствовалопасность, но он сказал:

– Я поклянусь чем угодно, что ничего не знаю об этом.

– Ты сказал, что утратил честь, – напомнилАдайр. – Мужчине без чести нечем клясться.

– Довольно, – оборвал их Дойл. – Никакихсклок между собой, в особенности перед людьми.

– Дойл прав. Обсудим это позже. – Я подняла взглядна Дойла и спросила: – Ты можешь снять чары, чтобы они не перебросились с насна полицейских?

– Да.

– Ну так действуй.

– Ты разозлилась, – удивился Гален.

– Мне уже надоел тот, кто все это проделывает. Я усталаот этих игр.

– В чем-то это хороший знак, – заметил Дойл.

Я уставилась на него:

– Что ты имеешь в виду?

– Похоже, что убийца боится человеческой полиции,боится, что люди сумеют его найти. – Он засунул перчатки в карман иоткинул с меня капюшон. Холодный воздух хлестнул по лицу, и я вздрогнула.

– Боюсь, что тебе станет еще холоднее, пока я незакончу.

Я кивнула.

– Убери с меня эту гадость, и я согреюсь.

Он распахнул мой плащ. Холод рванулся под полы, крадясбереженное мехом тепло. Я изо всех сил старалась не дрожать, пока он вел вдольменя руками, не притрагиваясь даже к одежде. Его сила трепетала над моей аурой,и казалось, что он что-то с меня соскребает, а может, смахивает, как мелкихнасекомых.

Он поднял руки кверху, сложив ладони ковшиком. В ладоняхвспыхнуло едко-зеленое пламя. То самое причиняющее нестерпимую боль пламя,которое как-то пожирало тело человека у меня на глазах. Оно могло убитьсмертного или довести бессмертного до безумия жуткой болью. Сейчас Дойлвоспользовался им, чтобы уничтожить прилипшее ко мне заклинание.

Из-за спины прозвучал голос Риса:

– Что тут у вас? – Он держал пистолет в руке, норуку опустил вниз, так что полицейским, наверное, не было видно оружия. Рисразглядел зеленый огонь и спросил с новым беспокойством: – Так, что япропустил?

Гален ответил ему:

– Кто-то наложил чары на Мерри.

– На двоих, обладавших примесью человеческойкрови, – поправил Холод.

– Оно перешло бы на полицейских, – прибавил Дойл.Зеленый огонь угас, и ночь сделалась чуть темнее. Дойл повернулся к Бидди,обмякшей в руках Никки. – Отпусти ее, Никка.

– Она упадет...

– На колени и в снег. Ей не будет больно. – ТонДойла был поразительно мягким.

Никка не мог решиться. Его крылья распахнулись и сомкнулисьснова.

– Все хорошо, Никка, – тихо, слегка неровнопроговорила Бидди. – Дойл мне поможет.

Готорн подошел к ним и мягко вынул Бидди из рук Никки.

– Пусть капитан поможет твоей леди.

Никка позволил оттащить себя, но когда Бидди повалилась вснег, рванулся ей на помощь, и только Готорн и Адайр, стоявшие по бокам, недали ему подхватить ее еще до того, как ее колени коснулись сугроба.

Рис присвистнул.

– Для наших славных полисменов это плохо бы кончилось.

– Да, – подтвердил Дойл, становясь в снегколенями. Полы длинного плаща разметались черным облаком на снежной белизне. Онпровел руками вдоль Бидди, как прежде вдоль меня, но на уровне животаприостановился.

– Кто-то сумел наложить чары, когда на ней столькометалла... – Он покачал головой: – Это говорит о большой силе.

– Или о смешанной крови, – заметила я. – Те,у кого в жилах есть кровь брауни, людей или еще одной-двух разновидностей живыхсуществ, могут лучше управляться с металлами к магией, чек чистокровные сидхе.

У него дернулся уголок рта.

– Спасибо за напоминание, ты совершенно права.

– Ты можешь проследить чары до их создателя? –спросила я.

Дойл наклонил голову набок, как это делают озадаченныечем-то собаки.

– Да. – Его руки замерли над телом Бидди. – Ямогу их просто снять, но если я добавлю к ним собственной силы, я заставлю ихполететь обратно к чародею.

– То есть ты не просто увидишь след заклятия, а самозаклятие полетит к своему создателю? – спросил Рис.

– Да.

– У тебя такое давно не получалось, – сказалХолод.

– Теперь получится, – ответил Дойл. – Ячувствую это сердцем, руками, всем нутром. Мне нужно только снять заклинание идобавить к нему своей магии в момент, когда оно освободится. За ним придетсябежать, чтобы не выпускать из виду, но у меня получится.

– Кто пойдет с тобой? – спросил Холод. – Ядолжен остаться с принцессой.

– Согласен.

– Я пойду, – сказал Усна. – Ни одна собака необгонит кота.

Дойл свирепо ухмыльнулся ему в лицо:

– Решено.

– Я тоже пойду. – Это сказала Кабодуа, когда-тобогиня войны, сейчас – ренегат гвардии Кела. На ней был плащ из черных перьев,и ее тонкие черные волосы сливались с плащом, а если смотреть на нее искоса,уголком глаза, волосы тоже представлялись перьями. Она была Кабодуа, чернаяворона войны, и хоть сила ее измельчала, она одна из немногих при дворахсохранила прежнее имя. По слухам, Кел не слишком ее обижал – потому что боялся.Догмэлу, что, закованная в броню, стояла рядом с ней, прозвали собачкой Кела,потому что ей доставались все мерзкие поручения, какие он только мог придумать.Она публично отказала ему в сексе, и он ей этого не простил. Кабодуа сделала тоже самое, но не слишком пострадала. Что-то в ней, стоявшей в снегу – сплошнаячернота и перья, окруженные аурой... мощи, наверное, – было такое, чтомужчина и похрабрее Кела сильно бы задумался.

– Думаешь, угонишься за нами, птичка? –ухмыльнулся Усна.

Она одарила его улыбкой, способной заморозить чье угодновеселье.

– Не беспокойся обо мне, киска, не я буду тащитьсяпозади.

Усна рыкнул по-кошачьи:

– Помни, кто здесь хищник, птичка!

Ее улыбка стала шире, глаза наполнились свирепой радостью.

– Я, – заявила она.

– Мы все, – отрезал Дойл. – Сбереги ее,Холод.

– Не беспокойся.

– О, на меня не смотрите, – взмахнул рукамиРис. – Мне не угнаться за вашей погоней, и, видимо, безопасность принцессымне тоже нельзя доверить.

– Помоги ей в разговоре с людьми, Рис. – Дойлбросил взгляд на Усну и Кабодуа. – Готовы?

– Да, – сказала Кабодуа.

– Всегда готов, – ухмыльнулся Усна.