– Я думаю, в такое время вы звоните не для поддержаниязнакомства?

– Вы правы. – Я коротко обрисовала ей ситуацию.

Секунду или две она помолчала, потом спросила:

– Чего вы хотели бы от меня?

Я пересказала ей наш с Маркесом диалог и добавила:

– Он угрожал, что, если я сейчас не допущу его к делу,он постарается, чтобы ФБР нам вообще не стало помогать, если такая помощь нампонадобится. Не могли бы вы замолвить ему за нас словечко?

Она засмеялась.

– Вы могли действовать по дипломатической линии, моглипозвонить вашему послу. Вы могли позвонить десятку разных людей, но выпозвонили мне. Вы ведь мне первой позвонили?

– Да, – подтвердила я.

Она снова засмеялась: я знала, что ей это понравилось. И ещея знала, что ей понравилось, что я не попросила ее поговорить с мужем.

– Передайте ему телефон, – предложила она, и вголосе ее уже появились те мягкие, почти мурлыкающие интонации, с которыми онавыступала на радио или телевидении.

Я подала трубку Маркесу. Он уже слегка сдулся. Его участие вразговоре свелось преимущественно к: "Да, мэм. Нет, мэм. Конечно, нет,мэм". Он отдал мне трубку с видом одновременно злобным и тоскливым.

– Думаю, теперь он будет любезней, – сказала она.

– Благодарю от всей души, Джоанна.

– Не забудьте пригласить меня на помолвку, когданаконец выберете жениха. – Она на миг смолкла, потом добавила: – Такгрустно получилось с Гриффином... Я видела те снимки, что он передалрепортерам. У меня не хватает слов, чтобы выразить, как мне жаль, что оноказался таким подлецом.

– Я это пережила.

– Вот и хорошо.

– И вы получите приглашения и на помолвку, и насвадьбу. Она рассмеялась с искренним удовольствием:

– На свадьбу соберется весь фейриленд! Ох, не могудождаться!

– Спасибо вам, Джоанна.

Закончив разговор, я повернулась к Маркесу.

– У вас есть еще вопросы, особый агент Маркес?

– Нет, спасибо. Думаю, на сегодня с меня хватит того,что я уже узнал, принцесса Мередит, – сказал он и наградил меня взглядом,сообщившим мне, что я приобрела новой) врага. Боже ты мой, враг, который нестремится меня убить! Это было почти приятно.

– Я могу обратиться к вам и воспользоваться вашейлабораторией, если возникнет такая необходимость? – спокойно спросила я.

– Я обещал миссис Биллингс, что мы вам поможем.

– Прекрасно, – сказала я и повернулась к майоруУолтерсу. Он изо всех сил пытался не выдать свое удовлетворение – да где там!Он просто сиял. Копам вечно достается по шапке от фэбээровцев. На этот раздубинка перешла в другие руки, и Уолтерс этим наслаждался. Он дотерпел, пока мыскроемся с глаз фэбээровцев за снежной пеленой, и только потом зашелся смехом.Железный самоконтроль.

Холод приложил ладонь к заснеженному склону холма и вызвалдверь. Проем в холме возник с мелодичным звоном, от которого полицейские дружноулыбнулись, не исключая даже майора. В дверь, ведущую в страну фейри, всесмертные входят с улыбкой, а вот выходят по-разному. Внутри холма лежалчеловек, которого отсюда вынесут в черном пластиковом мешке.

Дверь широко растворилась и вспыхнула светом, хотя свет вообще-тобыл тусклым, я это знала. Он только казался ярким нашим глазам, привыкшим кзавьюженной темноте.

Полицейские ввалились в сумрачный коридор и заахали отвосторга. Полицейские не выказывают восторга. По крайней мере те, которые ужедостаточно долго полицейские. Лучше всего у копов получаются усталый цинизм ивечная скука: бывали, видали, нет-сувениров-не-надо.

Один из копов воскликнул:

– О Господи, какие изумительные цвета!

Стены были голые и серые. Простой камень. Никаких красок.

Майор Уолтерс глазел на эти стены, словно на лучшее зрелищев мире. На всех лицах были написаны восторг и изумление. Кто-то охал и ахалвслух, как при залпах фейерверка. Мы со стражами тупо смотрели на серый камень.

– Рис, ты не забыл предложить нашим гостям бальзам?

– Репортерам он не понадобился, – проворчалон. – Откуда мне было знать, что крутые полицейские и проницательныеученые окажутся менее устойчивы к магии холма?

– Так не должно быть, – нахмурился Холод.

– Почему? – спросила я.

– Королева и вправду дала нам склянки с бальзамом наслучай, если кто-то из репортеров поддастся природной магии ситхена, но этовсего лишь предосторожность. Главные коридоры ситхена больше полувека на людейтак не действовали.

– Так, – сказала я, глядя на этих людей, глазеющихна стены коридора, как зеваки на карнавал. – Не знаю, в чем тут дело, ноэто надо прекратить, или от них толку не будет. К полицейской службе они втаком виде непригодны.

– Кто-то навел чары? – спросил Арзель, откидываятемный меховой капюшон с обрамленного роскошными каштановыми кудрями лица.Кудри спадали до колен, и удерживал их густую массу только тонкий серебряныйобруч. На Арзеле красовались жесткие кожаные доспехи, здесь и там прошитыесеребром. Тело под доспехами было разрисовано под звериную шкуру, примерно также, как тело Никки прежде было украшено рисунком крыльев. Рисунок выглядел такнатурально, что рука тянулась погладить несуществующий мех. Лицо и большуючасть тела спереди рисунок не затрагивал, и кожа там была белой словно лунныйсвет, как и моя собственная. По контрасту золотисто-коричневый мех казалсятемнее. В доспехах и плаще Арзель мог бы сойти за человека, если бы не глаза.Цвет глаз – красновато-карий – мог бы быть человеческим, но не был. У него былиглаза не человека и не сидхе, а животного. Как-то раз я увидела в книгеиллюстрацию: глаза медведя крупным планом, на весь разворот. Глядя на снимок, японяла, чьи глаза смотрели на меня с лица Арзеля.

– Это не заклятие, – сказал Холод. – Мы быпочувствовали.

Арзель кивнул.

– Ты проверил?

– Да.

– И я тоже, – прозвенел колокольчиками на ветруголос Кристалла. Его лицо еще скрывалось под капюшоном белого плата.

– Намажьте их бальзамом, – распорядилась я. –Уши, глаза, губы, руки – рабочие органы.

– Рабочие органы? – переспросил Арзель.

– Принцесса имеет в виду, что нужно позаботиться, чтобымагия ситхена не помешала им выполнять свою работу, – объяснил Рис,расстегивая плащ и доставая маленькую глиняную бутылочку из внутреннего карманапиджака.

Подойдя к доктору Поласки с уже откупоренным бальзамом, Риспопросил ее снять очки, но женщина будто не слышала – а может быть,действительно не слышала. Рис осторожно снял с нее очки. Она моргнула, когда онпритронулся к ее веку.