Свободного времени у меня сколько угодно, и я хожу в степь сохотниками, те тоже знают мою историю, но приписывают мне сверхъестественныеспособности, ибо знают: если я — рядом, обязательно встретим лисиц. Целые днипровожу в музее поэта, разглядываю его вещи, читаю его книги, слушаю, какпосетители декламируют его стихи. Иногда ощущаю горячее дуновение, вижуогоньки, падаю наземь — и в такие мгновения Голос неизменно сообщает мне что-товполне конкретное: будет ли засуха, падет ли скот, приедут ли торговцы. Но яникому не рассказываю об этом, кроме матери, а она с каждым днем все большетревожится из-за меня.

И вот однажды она ведет меня на консультацию к врачу,который как раз оказался в наших краях. Внимательно ознакомившись с моейисторией и сделав при этом какие-то пометки, он с помощью специального аппаратаосматривает глазное дно, слушает сердце, бьет молоточком по колену, а потомставит диагноз — эпилепсия. Болезнь не заразная, и с годами припадки будутслучаться все реже.

Я-то уверен, что ничем не болен, но, чтобы успокоить мать,делаю вид, будто поверил. Директору музея, заметившему мою отчаянную тягу кзнаниям, жалко меня, и он начинает давать мне уроки географии и литературы. Сего помощью я научился тому, что необыкновенно пригодится мне в жизни, —говорить по-английски. Однажды Голос просит меня передать директору, что вскором времени он займет важный пост. Сообщив ему это, слышу лишь невеселыйсмех и прямой ответ: это совершенно невозможно, он — верующий мусульманин иникогда не состоял в партии.

Мне исполняется пятнадцать лет. Через два месяца посленашего разговора замечаю, что в нашем крае что-то изменилось — чиновники,прежде такие высокомерные, теперь становятся очень любезными и спрашивают, нехочу ли я вернуться в школу. Огромные грузовики, набитые русскими солдатами,движутся в сторону границы. В один прекрасный день, когда я что-то учу законторкой, принадлежавшей когда-то поэту, вбегает директор музея сам не свой отизумления и тревоги: произошло то, чего произойти не могло, казалось бы,никогда — пал коммунистический режим, причем, что называется, — в одночасье.Бывшие советские республики становятся независимыми государствами, из Алма-Атыприходят вести о формировании нового правительства, а его, директора, назначаютгубернатором провинции.

Но вместо того, чтобы расцеловать меня на радостях, онспрашивает, как же это я загодя узнал об этом — неужели что-то слышал? Можетбыть, я был завербован советской спецслужбой следить за ним? Или — и это самоескверное — я вступил в сделку с дьяволом?!

Я отвечаю, что ему известна моя история — явления девочки,Голос, припадки, позволяющие мне слушать неведомое другим. Он отвечает, что всеэто всего лишь болезнь: на свете есть один пророк — Магомет, и все, что онпредсказал, уже сбылось. Однако, продолжает директор, сатана по-прежнемупребывает в этом мире, используя самые хитроумные способы — в том числе испособность провидеть будущее — для того, чтобы улавливать в свои сетислабодушных и сбивать людей с пути истинной веры. Директор помогал мне, ибоислам велит проявлять милосердие, но теперь он в этом глубоко раскаивается: я —либо тайный агент спецслужбы, либо посланник сатаны.

Он прогоняет меня в тот же день.

Жить и раньше было нелегко, а теперь стало и вовсеневыносимо. Ткацкая фабрика, где работала моя мать, прежде принадлежалагосударству, ныне перешла в частные руки — и новые владельцы задумали выпускатьдругую продукцию, изменили структуру, а в результате мать была уволена. Черездва месяца нам уже нечего есть, и остается только одно — покинуть деревню, гдепрошла вся моя жизнь, и идти искать работу.

Дед с бабкой уходить отказываются, по ним, лучше умереть отголода, чем покинуть отчий край. А мы с матерью отправляемся в Алма-Ату. Так явпервые попадаю в большой город, и меня потрясают машины, исполинские здания,светящиеся вывески, самодвижущиеся лестницы и больше всего — лифты. Мать устраиваетсяв магазин, меня берут в подручные механика на бензоколонке. Большую частьзаработанного мы отсылаем старикам в деревню, однако оставшегося хватает на едуи невиданные прежде развлечения — кино, аттракционы, футбольные матчи.

После переезда в город припадки прекращаются, но меня большене посещают видения и я не слышу голос девочки. Ну и хорошо, думаю я, нестрадая от отсутствия невидимого друга, сопровождавшего меня с восьми лет. Язаворожен Алма-Атой и занят зарабатыванием денег: понимаю, что, если буду вестисебя умно, смогу добиться многого. Но вот в один воскресный вечер, сидя уединственного окна нашей маленькой квартиры, глядя на незаасфальтированныйтупик и вспоминая, как вчера, загоняя машину в гараж, я слегка помял ее, яместа себе не нахожу от тревоги — боюсь, что уволят, — так боюсь, что кусок вгорло не лезет.

И вдруг снова ощущаю горячее дуновение, вижу огни. Как потомрассказывала мать, я упал, заговорил на непонятном наречии, и это состояниедлилось дольше, чем обычно. Я же помню, что именно в этот миг Голос напомнилмне о том, что у меня есть поручение. Очнувшись, чувствую присутствие и, хотьничего не вижу, могу разговаривать с девочкой.

Но меня это больше не интересует: покинув деревню, я покинули свой прежний мир. И все же спрашиваю, в чем же оно состоит, это поручение? ИГолос отвечает, что дается оно всем представителям рода человеческого —напитать мир энергией всеобъемлющей любви. Я задаю вопрос о том единственном,что занимает меня в тот момент, — сильно ли мне попадет за помятую машину?Голос говорит: «Не волнуйся, скажи правду, владелец бензоколонки сумеет тебяпонять».

Там я проработал пять лет. Завожу друзей, знакомлюсь сдевушками, открываю для себя секс, участвую в уличных драках, то есть живусамой обычной и нормальной жизнью. Случаются припадки, поначалу мои друзьяпугаются, но после того как я объясняю, что это — проявление «высшей силы», ониначинают относиться к этому с уважением. Просят помочь, советуются насчетлюбовных неурядиц и проблем с родителями, однако я уже не спрашиваю Голос —печальный опыт учит меня, что за нашу помощь отплачивают нам самой чернойнеблагодарностью.

Если друзья особенно настойчивы, на ходу выдумываю, чтовхожу в некое «тайное общество», — в то время, после того как религиюдесятилетиями подавляли и искореняли, всякая мистика и эзотерика входят в моду.Появляются книги о пресловутой «высшей силе», из Индии и Китая приезжают гуру инаставники, читаются лекции о самоусовершенствовании. Послушав одну-две, яубеждаюсь, что ничему не могу научиться, ибо по-настоящему доверяю толькоГолосу. Но беда в том, что я слишком занят, чтобы осмыслить то, что он говорит.