Потом я спрашиваю, верит ли она тому, что я рассказал ей проГолос. «И верю, и не верю», — отвечает она. Верит, что каждый из нас наделенмогуществом, которым никогда не пользуется, а с другой стороны — думает, что яобретаю это могущество благодаря моим эпилептическим припадкам. Но мы сможемэто проверить — она задумала взять интервью у одного кочевника, ныне осевшегона севере страны: по общему мнению, он обладает магическими дарованиями. Если яхочу сопровождать ее — прекрасно. Она называет его имя, и тут выясняется, что язнаком с внуком этого кочевника. Вероятно, это знакомство упростит дело.

Мы пересекаем страну, останавливаясь лишь для того, чтобызаправиться горючим и купить провизии. Путь наш лежит к маленькому городку наберегу искусственного водоема, вырытого еще при советской власти. Я отправляюсьв дом кочевника, и, хоть и говорю его помощникам, что знаком с его внуком, намприходится провести в ожидании много часов — толпа людей стоит в очереди, чтобыполучить совет от этого человека, считающегося святым.

Наконец нас проводят к нему. Переводя интервью и потомперечитывая его текст, я узнаю многое из того, что всегда интересовало меня.

***

Эстер спрашивает, отчего людям присуща печаль.

— Это очень просто, — отвечает старец. — Они скованы своейсудьбой. Все уверены, будто цель жизни — следовать некоему плану. Никто неспрашивает, его ли этот план или придуман был для другого человека. Люди копятопыт, впечатления, идеи, воспоминания других, и это бремя становится непосильнодля них. И они забывают о собственных мечтах.

— Многие говорят мне: «Тебе хорошо, ты знаешь, чего хочешьот жизни, а вот я не знаю, что хочу сделать».

— Да, разумеется, знают. Ведь так часто вам приходилосьслышать: «Я не совершил то, что желал, ибо такова действительность». Еслиговорят, что не совершили то, чего желали, значит, все-таки помнят, чегожелали. Что же касается действительности, то это всего лишь история, которуюлюди рассказывают о мире и о том, как надлежит вести себя в нем.

— А сколькие твердят еще кое-что похуже: «Я доволен, ибоприношу свою жизнь в жертву тем, кого люблю».

— И вы считаете, что люди, которые нас любят, хотят, чтобывы страдали из-за них? Вы согласны с тем, что любовь есть источник страдания?

— Честно говоря, да.

— Но так не должно быть.

— Если я забуду историю, которую мне рассказывают, то забудуи очень важные вещи из того, чему научила меня жизнь. Зачем прилагала я такиеусилия для того, чтобы столькому научиться? Зачем так старалась обрести опыт,который позволил бы мне совладать с моими срывами, сделать карьеру, ужиться смужем?

— Накопленное познание хорошо для стряпни, для умениятратить не больше, чем получаешь, для того, чтобы тепло одеваться зимой, невыходить за рамки, знать маршруты автобуса и трамвая. Неужели вы полагаете, чтолюбовный опыт научил вас любви?

— Я научилась знать, чего желаю.

— Я не о том спрашиваю. Неужели опыт любви к другим мужчинамнаучил вас больше и лучше любить нынешнего мужа?

— Наоборот. Чтобы полностью, беззаветно предаваться ему, ядолжна была позабыть раны, нанесенные мне другими мужчинами. Вы об этом?

— Для того чтобы истинная Энергия Любви могла пронизать вашудушу, душа должна быть чиста, как будто вы только что родились на свет. Почемулюди несчастливы? Потому что хотят поработить эту энергию, что совершенноневозможно. А позабыть свое прошлое — значит очистить этот канал, сделать так,чтобы каждый день энергия проявлялась так, как ей хочется. Надо подчиниться ей,стать ее ведомым.

— Возвышенно, да неосуществимо. Эту энергию сковывает слишкоммногое — обязательства и обязанности, дети, положение в обществе...

— ...а по прошествии некоторого времени — еще и отчаяние,страх, одиночество, попытка контролировать неконтролируемое. Свод заповедей,именуемый Тенгри, учит: чтобы жить полной жизнью, надо находиться в постоянномдвижении, и только тогда один день будет непохож на другой. Когда мы,кочевники, проходили через города, то думали: «Сколь несчастны живущие на одномместе: для них все одинаково». Очень может быть, что горожане, глядя на нас,думали: «Сколь несчастны те, кто не может жить на одном месте». У кочевниковпрошлого нет, а есть только настоящее, и потому они были счастливы — покакоммунистические власти не заставили нас стать оседлыми, согнав в колхозы. Стой поры мы начали верить в ту историю, которую общество считает верной. Иутратили свою силу.

— В наши дни человек не может кочевать всю жизнь.

— Физически — нет, не может. А в смысле духовном — может.Может идти все дальше, уйти от личной истории, от того, какими нас принудилибыть.

— А что надо сделать, чтобы отрешиться от этой истории,которую нам внушают?

— Несколько раз рассказать ее вслух, в полный голос, вмельчайших подробностях. И в ходе этого рассказа мы отрешимся от нас прежних и— сами увидите, если решитесь попробовать, — освободим место для новогоневедомого мира. Повторяйте эту историю как можно чаще, до тех пор, пока она неутратит свою важность в ваших глазах.

— И все?

— Нет, еще не все. Чтобы не возникало чувство пустоты,освободившееся место надо без промедления заполнить чем-нибудь — пусть хоть навремя.

— Но чем?

— Иными историями, чужим опытом, которым мы не решились илипобоялись воспользоваться. Так мы изменимся. Так вырастим любовь. И самивырастем с нею.

— Но ведь мы можем потерять и что-то важное?

— Не бойтесь, не потеряете. Важное останется и пребудет — ауйдет то, что лишь казалось важным, а на самом деле бесполезно. Как, например,ложное представление о том, что можно управлять Энергией Любви.

Тут старец говорит, что наше время истекло — он долженпринять других посетителей. Он остается глух к моим просьбам и уговорам, нопредлагает Эстер прийти еще раз.

***

Эстер проводит в Алма-Ате чуть больше недели и обещаетвернуться. За это время я не раз рассказывал ей о себе, а она мне — о себе. Мыпонимаем, что старик был прав: что-то выходит из нас, мы обрели некую легкость,хоть и не можем утверждать, будто стали счастливей.