Преследование началось — враги были многочисленнее и быстрее на открытых пространствах, а ромеев было почти в десять раз меньше, но в лесу можно ещё можно было спрятаться.

Только бы убежать…

Ромеи нажали вовсю, чтобы за считанный час уйти чуть ли не на шесть миль. В этом преследовании спасали только ноги.

Они бежали, все время посматривая по сторонам — а это было непросто.

В этом лесу сарацины и другие их сторонники (Теодору казалось, что он слышал арабскую и болгарскую речь) неспешно, как ему казалось, гонялись за ними, за их жизнями. Они стремились вымотать их, пользуясь выносливость. коней. Увидев, что ромеи сделали с пятеркой первых всадников (а это наверняка был их арьергард/передовой дозор), как ромеи их нашпиговали пулями, они наверняка мечтали поймать оставшихся ромеев живьем. Он всей своё жалкой душой хотели, чтобы они умирали медленно и мучительно, вот они и погнались за ромеями, как за зайцами, как гонялись бы за любым другим, кто не бросил оружия, кто не склонил перед ними головы.

Правда «зайцы» оказались дикие, и стали кусаться.

Вырвавшись по руслу сезонной реки чуть вперед, ромеи сделали резкий поворот и спрятавшись за камнями, мокрые от пота, ромеи переводили дыхание:

— Один… Два… Три… Пять… Восемь… Одиннадцать… Двенадцать… — считал Лемк вырвавшихся членов своей части отряда. Из них десять скопефтов, умудрившихся еще не бросить мушкеты и аркебузы.

— Кто бросит оружие, того убью сам! — насколько мог спокойнее сказал Теодор, с трудом переводя дыхание — легким воздуха всё никак не хватало.

— Заряжайте и будьте готовы!

Жаль, что оружие не зарядить лёжа, но можно привалиться спиной к камню.

Треск веток, стук копыт и ругательства становились всё ближе и Лемк возблагодарил всех богов и святых, что не дал команды открыть стрельбу, так как из леса вылетел Ховр, за которым гнались преследователи.

— Пли! — и янычарский длинноствольный мушкет выплюнул столб дыма и искр, выталкивая крупный кусок свинца, сбивший с седла одного из преследователей.

— Алла! Иншалла!

— Бегом! В гору! — побежали ромеи в указанном направлении.

Сперва притормозив, сарацины начали пускать стрелы, другие выстрелили из пистолей, а потом все спешились и с яростными криками бросились за Теодором с его кампанией.

Успев вскарабкаться чуть выше, Лемк как замыкающий, вступил бой первым со свежими врагами, действуя длинным мушкетом как дубиной. Приклад здорово подошел, чтобы бить сверху по головам, укутанными чалмами/тюрбанами/тюбетейками.

А потом сверху начали раздаваться выстрелы, покатились камни и потеряв людей, сарацины откатились.

Нельзя было терять времени — врагов слишком много. Сейчас они подумают и постараются обойти ромеев, да ещё наверняка и вызовут себе подмогу. Теодор бы сделал так.

Поднявшись по склону метров на сто, и прячась за камнями, Лемк, прежде чем потерять из виду врагов, увидел, как они разделились: часть осторожно пошла за отрядом Теодора, другие — на конях, поскакали в обход, продираясь сквозь кустарник и ветки деревьев

У людей на горе всегда больше преимуществ, так как они видят с высоты чуть больше…

— Так сколько же их? — глядя туда, откуда они должны были появиться.

— Раз… Два…

— Их двадцать! Я сосчитал! — зажимая саблю, подбежал Ховр. Говорил он ещё как каши в рот набрав, но в разы лучше. Общение с Юцем, видимо, сказывалось.

Рядом чертыхался один из стрелков, который умудрился потушить фитиль своим потом.

— Отдохнули? Вперед!

— Декарх, сил нет никаких…

— Если жить хотите — вперёд!

Пытавшийся обойти гору отряд оказался чуть ниже по склону, чем Теодор рассчитывали и только часть смогла вести по ним пальбу — четыре человека, на расстоянии в 50 футов застрелили троих, да ещё и остальные не стояли без дела, спустив со склона камни, сумев раздавить двоих и знатно напугав лошадей, которые понесли своих ездоков во все стороны. На какое-то время они теперь не представляли опасности.

Но ведь были ещё те, кто крался следом.

Хорошо, что они не спешили, опасаясь засады. И только услышав треск выстрелов, грохот камней и дикое ржание лошадей, побежали вперёд.

Те, кто даже просто ходил в гору наверняка понимают, какого это по ощущениям, когда легкие горят огнём, грудь разрывает, глаза застилает пот, ноги уже не могут оторваться от камней чтобы сделать ещё шаг. А если в этот момент почти в упор по вам дадут залп и на спуск побегут пусть тоже усталые враги, но ведь на спуск!

Это оказалось весьма и весьма неприятно для исмаилитов, если судить по их воплям.

Размахивая ружьями, ромеи проломили несколько черепов, сбили с ног, вооруженных саблями и палашами смуглых всадников, приканчивая их ножами.

Один из вожаков, ага или баши — крепкий и высокий воин средних лет, несмотря на мокрое от пота лицо, ловким ударом смахнул голову напавшему на него ромею, однако, когда на него обрушились несколько человек с Теодором, против которых сумел лишь тяжелым клинком расщепить приклад мушкета, после чего ему нанесли множество ран, от которых он и истёк кровью.

Оставшиеся сарацины отступили и тут — ломая ноги, покатились по склону вниз.

Те, кто считал себя на охоте, сами стали жертвами в этот день. Они гонялись за ромеями, при этом из раза в раз повторяли одну и ту же ошибку: преследуя отряд, но не видя его, они, приблизившись, подставляли себя под выстрелы. Они не ведали, откуда и в какое мгновение последуют эти выстрелы, а ромеи сразу же убегали. Они участвовали будто бы в большом забеге — или марафонском забеге, если говорить древними терминами — наградой в котором для них стала их собственная жизнь.

Ромеи радовались победе преждевременно.

Сарацины остановились у подножия горы. К ним присоединились и воины второй отряда, собравшиеся после огня и камнепада.

Видно, что на какое-то время лидер всадников отказался от преследования. Всем требовался отдых и возможность перевязать раны, да и нужно было составить новый план действий.

Ромеи тоже порядочно устали, дико хотели пить и есть. Пустили по кругу фляги с монастырским вином и одну флягу с ракией — один глоток не свалит с ног. Зажевали всё сухарями с сыром, с зубчиком чеснока. Нельзя было сильно наедаться — съешь больше, а бежать сможешь меньше. Вино взбодрило, Теодор себя чувствовал ещё хорошо, а потому, когда его люди отдыхали, разлёгшись на камнях, сам внимательно следил за врагами.

На