Я собирался пройти по восточному коридору до пересечения ссеверным, то есть почти до своей комнаты, повернуть налево, подняться полестнице в монаршьи покои, постучаться и отдать Камень Виале. Я надеялся, чтоона удовлетворится самыми краткими объяснениями. А если нет, все равно лучшерассказывать ей, чем Рэндому. О многом она не догадается спросить. Разумеется,со временем Рэндом меня поймет и все равно будет пытать. Однако чем позже, темлучше.

Я как раз проходил мимо отцовской комнаты. Ключ был со мной,я собирался заглянуть сюда позже — зачем, по-моему, ясно и так. Впрочем, если яуже здесь, почему бы не сэкономить время?

Я отпер дверь и вошел.

Из вазы под зеркалом исчезла серебряная роза. Странно. Ясделал шаг. В дальней комнате разговаривали, но тихо — слов было не разобрать Язамер. Возможно, он там. Но не ворвешься же к человеку в спальню, особенно еслион, судя по всему, не один — тем более к отцу, тем более после того, как отпердверь своим ключом.

Я вдруг страшно смутился. Мне захотелось убраться как можноскорее. Я расстегнул перевязь с Грейсвандиром в чужих ему ножнах и повесил наодежную вешалку возле двери, рядом с коротким френчем, которого прежде невидел. Потом выскользнул за дверь и тихонечко ее запер.

Неловко получилось Неужто отец и впрямь время от времениздесь появляется, загадочным образом избегая внимания? Или в его комнатепроисходят явления совсем иного порядка? Я слышал, будто в некоторых старыхпомещениях есть двери в подпространство, надо только уметь ими пользоваться.Там тебе и дополнительный чуланчик, и возможность приходить и уходитьнезамеченным. Об этом тоже стоило спросить Дворкина. Может, у меня под кроватью— карманная вселенная. Никогда не проверял.

Я быстро пошел прочь, но возле угла остановился. Дворкинсчитает, что Камень Правосудия защитил меня от Пути (если тот и впрямь хотелменя уничтожить). Однако, если носить Камень слишком долго, он погубитвладельца. Поэтому Дворкин посоветовал мне отдохнуть, а затем мысленно пройтисквозь Камень, чтобы приобрести большую силу того же Пути и заодно и щит от еговозможных атак. Интересное умопостроение. Вот и все остальное тоже:умопостроения.

Я добрался до коридора, ведущего влево к лестнице и вправо кмоей комнате, и остановился в сомнении. Впереди, слева, напротив обычнопустующих комнат Бенедикта, была гостиная. Я вошел и плюхнулся в глубокоекресло. И ведь я хотел так немного: разделаться с врагами, помочь друзьям,очистить мое имя от налипшей на него грязи, разыскать отца и хоть как-тодоговориться со спящей ти'игой! А там можно было бы продолжить прерванныйWanderjahr.[12] Из этого следует, что я вновь должен задать себеуже почти риторический вопрос: насколько я хочу посвящать Рэндома в свои дела?

Я вспомнил, как он в библиотеке играет дуэт с почти чужимему сыном. Когда-то мой дядюшка вел довольно разгульный образ жизни и вовсе нехотел править этим архитипическим миром. Однако отцовство, брак, выборЕдинорога, видимо, сильно его изменили — укрепили характер и заставилиотказаться от многих былых увлечений. Сейчас, по-видимому, он увяз в заботах оКашфе и Бегме, вероятно, вынужден был недавно прибегнуть к убийству и пойти наунизительный мир ради сохранения политической стабильности в пределах ЗолотогоКольца. А кто знает, какие хлопоты и неурядицы готовит ему завтрашний день?Хочу ли я взваливать на него дополнительный груз, когда вполне могу разобратьсясвоими силами, не тревожа и не беспокоя его? И наоборот, если я втяну Рэндома вэту историю, он скорее всего запретит мне многое, стеснит мою свободу действий.Хуже того, может всплыть вопрос, о котором давно и благополучно позабыли.

Я не присягал на верность Амберу. Никто меня и не просил. Вконце концов, я — сын Корвина, явился в Амбер по своей воле и жил здеськакое-то время, прежде чем отправиться на Теневую Землю, где учатся и училисьмногие уроженцы Королевства. Я часто возвращался и, кажется, со всеми ладил.Что-то вроде двойного гражданства.

Впрочем, я бы предпочел, чтоб эта тема не возникала вовсе.Не хочу, чтобы меня принуждали выбирать между Амбером и Владениями. Я не пошелбы на это ради Единорога и Змея, Образа и Логруса, тем более ради того илииного правителя.

Из чего следует, что Виале нельзя передавать мою историюдаже в самых общих чертах. Что бы я ни сказал, от меня рано или позднопотребуют полного отчета. Если же я верну Самоцвет на место без всякихобъяснений, никто не станет меня допытывать, и все еще может обойтись. Зачемлгать, если есть способ избежать расспросов?

Я размышлял дальше. Все, чего я хочу, — оградитьусталого, занятого человека от лишних забот. Он ничем, или почти ничем, неможет мне помочь Противостояние Логруса и Образа важно лишь в метафизическомсмысле, на практическом уровне оно не должно иметь никаких последствий — нихороших, ни дурных. В крайнем случае я всегда успею сказать Рэндому.

Отлично. Чем хороши рассуждения — всегда можно убедить себя,что поступаешь благородно, а не, скажем, трусливо. Я потянулся, хрустнулсуставами.

— Призрак? — спросил я тихо.

Нет ответа.

Я потянулся за картами, но не успел их достать, как вкомнату вкатилось светящееся кольцо.

— Ты ведь слышал!..

— Я почувствовал, что нужен тебе, — отвечал он.

— Ладно, — сказал я, снимая через голову цепочку идержа Камень рядом с собой. — Сможешь ты незаметно вернуть его в монаршьипокои, в потайное укрытие возле камина?

— Я боюсь его трогать, — сообщил Призрак. —Не знаю, как его структуры повлияют на мои.

— Ладно, — сказал я, — видимо, придется мнесделать это самому. Однако пора проверить одну гипотезу. Если Образ попробуетпричинить мне пред, пожалуйста, перенести меня в безопасное место.

— Хорошо.

Я положил Камень на соседний столик.

В следующие полминуты я понял, что весь напрягся, ожидаянападения со стороны Образа Я расслабил плечи. Глубоко вздохнул. Я был цел.Возможно, Дворкин прав и Образ оставит меня в покое. К тому же теперь я могупризывать Образ из Камня, как призывал Знак Логруса. По словам Дворкина,некоторые магические действия совершаются только таким способом, хотя он и неудосужился объяснить мне, какие именно, — мол, чародей сумеет разобратьсясам. Я решил, что это не горит. Сейчас у меня не было охоты связываться с Образомв любом из его воплощений.

— Эй, Образ, — сказал я. — Идешь на мировую?

Ответа не последовало.