Он посмотрел на нас.

— Конечно, прав, — сказал я. — Пойдемте все в кафе Ирунья.

— Нет, вы скажите, разве я не прав? Я люблю эту женщину.

— Ох, не начинай сначала. Хватит уже, Майкл, — сказала Брет.

— Разве я не прав, Джейк?

Кон все еще сидел за столом. Лицо его стало изжелта-бледным,как всегда, когда его оскорбляли, но вместе с тем, казалось, ему это приятно.Он тешил себя ребячливой полупьяной игрой в герои: все это из-за его связи ститулованной леди.

— Джейк, — сказал Майкл. Он чуть не плакал. — Вы знаете, чтоя прав. Послушайте, вы! — Он повернулся к Кону. — Уходите! Сейчас же уходите!

— Не уйду, Майкл, — сказал Кон.

— Ах, не уйдете! — Майкл пошел к нему вокруг стола.

Кон встал и снял очки. Он стоял наготове, изжелта-бледный, сполуопущенными руками, гордо и бесстрашно ожидая нападения, готовый дать бой засвою даму сердца.

Я обхватил Майкла.

— Идем в кафе, — сказал я. — Ведь не можете вы ударить егоздесь, в отеле.

— Верно! — сказал Майкл. — Очень верная мысль.

Мы пошли к дверям. Пока Майкл, спотыкаясь, поднимался поступенькам, я посмотрел через плечо и увидел, что Кон снова надевает очки. Биллсидел за столом и наливал себе рюмку фундадору. Брет сидела, глядя прямо передсобой.

Когда мы вышли на площадь, дождя уже не было и луна пыталасьвыглянуть из-за туч. Дул ветер. Играл военный оркестр, и в дальнем концеплощади толпа собралась вокруг пиротехника и его сына, пускавших шары снагретым воздухом. Шары поднимались толчками, по диагонали, и ветер разрывал ихили прибивал к одному из домов на площади. Иногда они падали в толпу. Магнийвспыхивал, шар взрывался, и люди разбегались. Никто не танцевал на площади, гравийбыл слишком мокрый!

Брет вышла из отеля с Биллом и Коном и подошла к нам. Мыстояли в толпе и смотрели на дона Мануэля Оркито, короля фейерверка, которыйстоял на маленьком помосте, осторожно подталкивая палками шары, стоял высоконад толпой и пускал шары по ветру. Ветер сбивал все шары, и лицо дона Мануэляблестело от пота в свете его сложного фейерверка, который падал в толпу,взрывался и прыгал, брызжа искрами и треща под ногами. Каждый раз, каксветящийся бумажный пузырь кренился, вспыхивал и падал, в толпе поднималиськрики.

— Не повезло дону Мануэлю, — сказал Билл.

— Откуда вы знаете, что его зовут дон Мануэль? — спросилаБрет.

— В афише сказано. Дон Мануэль Оркито, пиротехник estaciudad[13].

— Globos illuminados[14], — сказал Майкл. — Коллекция globosilluminados. Так сказано в афише.

Ветер относил звуки оркестра.

— Хоть бы один поднялся, — сказала Брет. — Этот дон Мануэльпрямо из себя выходит.

— Он, должно быть, целый месяц готовился, чтобы они взлетелии ??олучилось: «Слава святому Фермину», — сказал Билл.

— Globos illuminados, — сказал Майкл. — Целая куча дурацкихglobos illuminados.

— Идемте, — сказала Брет. — Что мы тут стоим?

— Ее светлость желает выпить, — сказал Майкл.

— Как это ты догадался? — сказала Брет.

В кафе было тесно и очень шумно. Никто на нас не обратилвнимания. Свободного столика мы не нашли. Стоял оглушительный шум.

— Давайте уйдем отсюда, — сказал Билл.

Под аркой продолжалось гулянье. Кое-где за столиками сиделиангличане и американцы из Биаррица в спортивных костюмах. Многие женщиныразглядывали гуляющих в лорнет. Мы встретили девушку из Биаррица, с которойнедавно нас познакомил Билл. Она жила с подругой в «Гранд-отеле». У подругиразболелась голова, и она пошла спать.

— Вот бар, — сказал Майкл. Это был «Миланский бар», тесныйвтороразрядный кабачок, где можно было перекусить и где в задней комнатетанцевали. Мы все сели за столик и заказали бутылку фундадору. В кабачке былопустовато. Никакого веселья не замечалось.

— Фу, как здесь скучно, — сказал Билл.

— Еще слишком рано.

— Возьмем фундадор с собой и придем попозже, — сказал Билл.— Не хочу я сидеть тут в такой вечер.

— Пойдемте обратно и поглядим на англичан, — сказал Майкл. —Люблю глядеть на англичан.

— Они ужасны, — сказал Билл. — Откуда они взялись?

— Они приехали из Биаррица, — сказал Майкл. — Они приехалипосмотреть на забавную, миленькую испанскую фиесту.

— Я им покажу фиесту! — сказал Билл.

— Вы ужасно красивая девушка, — обратился Майкл к знакомойБилла. — Откуда вы явились?

— Хватит, Майкл.

— Послушайте, она же прелестна. Где я был? Где были моиглаза? Вы просто прелесть. Скажите, мы знакомы? Пойдемте со мной и Биллом. Мыпропишем англичанам фиесту.

— Я им покажу фиесту! — сказал Билл. — Какого черта им здесьнужно?

— Идем, — сказал Майкл. — Только мы втроем. Пропишем фиестуанглийской сволочи. Надеюсь, вы не англичанка? Я шотландец. Ненавижу англичан.Я им покажу фиесту! Идем, Билл.

В окно нам видно было, как все трое, взявшись под руки,зашагали к кафе. На площади взвивались ракеты.

— Я еще посижу здесь, — сказала Брет.

— Я останусь с вами, — сказал Кон.

— Ох нет! — сказала Брет. — Ради бога, уйдите куда-нибудь.Разве вы не видите, что нам с Джейком нужно поговорить?

— Этого я не знал, — сказал Кон. — Я просто хотел тутпосидеть, потому что я слегка пьян.

— Вот уж действительно причина. Если вы пьяны, ступайтеспать. Ступайте спать.

— Достаточно грубо я с ним обошлась? — спросила Брет, когдаКон уже ушел. — Господи, как он мне надоел!

— Веселья от него мало.

— Он угнетает меня.

— Он очень плохо ведет себя.

— Ужасно плохо. А имел случай показать, как нужно вестисебя.

— Он, наверно, и сейчас стоит за дверью.

— Да. С него станется. Знаешь, я теперь поняла, что с нимтворится. Он не может поверить, что это ничего не значило.

— Я знаю.

— Никто другой не вел бы себя так. Ох, как мне это всенадоело! А Майкл-то. Майкл тоже хорош.