– Жизнь в достатке, – добродушно пояснилХувенагель, тряся щеками. – Милости прошу, Лео. Приятный гость, потомусегодня я и рад безмерно. К тому же дела идут на удивление хорошо, так что дажеплюнуть хочется, казна чуть не лопается! Только сегодня, к примеру, одиннильфгаардский ротмистр тыла, провиант-мастер, занимающийся доставкойвооружения на фронт, одарил меня шестью тысячами армейских луков, которые я сдесятикратной надбавкой продам в розницу охотникам, браконьерам, разбойникам,эльфам и другим прочим разным борцам за свободу. К тому же дешево купил уодного здешнего маркиза замок…

– А на кой хрен тебе замок?

– Для представительности. Но ближе к теме. Однойсделкой я обязан тебе, Лео. Безнадежный, казалось бы, должник рассчитался.Буквально минуту назад. Руки у него аж тряслись, когда он отсчитывал деньги.Этот тип видел тебя и подумал…

– Знаю, что он подумал. Письмо мое получил?

– Получил. – Хувенагель тяжело уселся, придавивживотом стол, так что звякнули кубки и фужеры. – И все подготовил. Ты невидел афиши? Не иначе как голодранцы сорвали… Люди уже сходятся к цирку. Кассазвоном полна… Садись, Лео. Время есть. Поболтаем, выпьем винца…

– Не хочу я твоего винца. Небось казенное. Слямзенноеиз нильфгаардских обозов.

– Обижаешь, охотник. Это эст-эст из Туссента. Гроздьясобирали, когда наш милостивый император Эмгыр был таким вот маленькимкарапузом, какавшим в горшок. Это был славный год. Для вина. Твое здоровье,Лео.

Бонарт молча поднял чару. Хувенагель почмокал, весьмакритически поглядывая на Цири.

– Стало быть, эта вот большеглазая косуля, –сказал он наконец, – должна будет гарантировать успех объявленной в письмезабавы? Известно мне, что Виндсор Имбра уже у города. И ведет за собойнескольких добрых резачков. Да и парочка здешних рубак видела афиши…

– Ты когда-нибудь разочаровывался в моем товаре,Хувенагель?

– Не доводилось, факт. Но и давно от тебя ничего неполучал.

– Я работаю реже, чем раньше. И вообще подумываюполностью перейти на заслуженный отдых. Хе-хе!

– Чтобы было на что жить, необходим капитал. Возможно,у меня есть для тебя предложение… Выслушаешь?

– Поскольку больше развлечься нечем, – Бонартногой пододвинул стул, заставил Цири сесть, – выслушаю.

– А не думал ли ты двинуться на север, к примеру, вЦинтру, на Стоки, а то и за Яругу? Может быть, слышал, что каждому, кто тудадвинется и пожелает там поселиться на завоеванных территориях, Империягарантирует земельный надел в четыре лана? И освобождение от налогов на десятьлет.

– Я, – спокойно ответил охотник занаградами, – не гожусь в хлеборобы. Я не могу копаться в земле или ходитьза скотиной. Я слишком впечатлительный. При виде говна или червяка меняначинает тошнить.

– Ну, один к одному, как я, – затряс щекамиХувенагель. – Из всех сельхоззанятий я одобряю только самогоноварение.Остальное – отвратительно. Говорят, что сельское хозяйство – основа экономики ионо-де обеспечивает благосостояние страны. Однако я считаю недостойным для себяи унизительным ставить свое благосостояние в зависимость от того, воняет тамгде-то навозом или нет. Я кое-что предпринял в должном направлении. Нет нуждыпахать землю, Бонарт, нет необходимости откармливать скотину. Достаточно ееиметь. Если располагать приличным количеством земли, можно тянуть из неедоходы. Можно, поверь мне, жить в полном достатке. Да, в этом направлении ядействительно кое-что предпринял, отсюда, кстати, и мой вопрос о поездке наСевер. Потому что, видишь ли, Бонарт, у меня там для тебя нашлось бы занятие.Постоянное, хорошо оплачиваемое, не требующее больших затрат времени. И в самыйраз для человека впечатлительного: никакого дерьма, никаких дождевых червей ислизняков.

– Готов выслушать. Без всяких обязательств, разумеется.

– Из наделов, которые император обещает выделитьпереселенцам, можно при толике предприимчивости и небольшом исходном капиталесобрать в купу недурную латифундию.

– Понимаю. – Охотник прикусил ус. – Понимаю,куда ты клонишь. И догадываюсь, какие шаги предпринимаешь ради обеспечениясобственного благосостояния. Сложностей не предвидишь?

– Предвижу. Двоякие. Во-первых, необходимо найти лиц,которые, прикинувшись переселенцами, поедут на Север отбирать у коренныхжителей и принимать наделы. Формально для себя, фактически для меня. Ноотысканием наемников займусь я. На твою же долю падает вторая из сложностей.

– Я – весь слух!

– Некоторые подставники, получив землю, не пожелают ееотдать. Они забудут о полученных деньгах и заключенном договоре. Ты неповеришь, Бонарт, сколь глубоко обман, подлость и стервозность укоренились вприроде человека.

– Поверю.

– Поэтому придется убеждать бесчестных, чтобесчестность не окупается. Что она наказуема. И этим займешься ты.

– Звучит красиво.

– Звучит так, как оно есть. У меня накопилась практика,я уже проделывал такие фортели. После формального включения Эббинга он вошел вИмперию, где раздают наделы. И позже, когда был проведен Акт о разграничении,получилось так, что Клармон, этот красивый городок, оказался на моей земле и,стало быть, принадлежит мне. Вообще вся эта территория принадлежит мне. Аж вондо туда, до затянутого седой дымкой горизонта. Все это мое. Все сто пятьдесятланов. Имперских, конечно, не кметских. А это дает шестьсот тридцать влук, иливосемнадцать тысяч девятьсот морг.[8]

– «О дурная Империя и близкая гибель»! –продекламировал насмешливо Бонарт. – Империя, в которой все крадут, должнаразвалиться. Ибо в своекорыстии и самолюбии слабость ее кроется.

– В этом кроется мощь ее и сила, – затряс щекамиХувенагель. – Ты, Бонарт, путаешь воровство с частнымпредпринимательством.

– И очень даже часто, – равнодушно признал охотникза наградами.

– Ну, так как там с нашей «компанией»?

– А не рановато ли делить северные территории? Может,для верности подождать, пока Нильфгаард выиграет войну?

– Для верности? Не шути. Результат войны предрешен.Войны выигрывают деньги. У Империи они есть, у нордлингов их нет.

Бонарт многозначительно кашлянул.

– Коли уж мы заговорили о деньгах…