– Все в порядке. – Хувенагель покопался в лежащихна столе бумагах. – Вот банковский чек на сто флоренов. Вот акт договорапереадресовки обязательств, в силу которого я получу от Варнхагенов из Гесонаграду за головы бандитов. Подпиши. Благодарю. Тебе полагается процент сосборов от представлений, но касса еще не закрыта. Большой интерес, Лео, к искусству.Право же, большой. Люди в моем городке ужасно страдают от тоски и хандры.

Он осекся, взглянул на Цири.

– Искренне надеюсь, что ты не ошибся и эта… особадоставит нам заслуженное развлечение… Пожелает сотрудничать с нами ради общегоблага… и выгоды.

– Для нее, – Бонарт окинул Цири холодным рыбьимвзглядом, – никакого блага не будет. И она об этом знает.

Хувенагель поморщился.

– Это скверно, черт побери, скверно, что она об этомзнает. А не должна бы. Что с тобой, Лео? А если она не пожелает быть увеселением,если окажется злостно ненадежной? Что тогда?

У Бонарта не изменилось выражение лица.

– Ну, тогда, – сказал он, – мы выпустим наарену твою братву. Они, помнится, всегда были надежны. В смысле увеселений.

Цири молчала долго, потирая покалеченную щеку, наконецсказала:

– Я начинала понимать. Начинала понимать, что онинамерены со мной сделать. Я вся собралась, была готова бежать при первой жевозможности. Готова была на любой риск. Но они не предоставили мне такойвозможности. Присматривали за мной хорошо.

Высогота молчал.

– Они стащили меня вниз. Там ждали гости толстогоХувенагеля. Такие же уникумы! Откуда на свете берется столько поразительныхчучел, Высогота?

– Размножаются. Естественный отбор.

Первый из мужчин был невысокий и толстенький, напоминалскорее низушка, чем человека, даже держал себя как низушек – скромно,порядочно, опрятно и… пастельно. Другой, хоть и немолодой, был в одежде и привыправке солдата с мечом, а на плече его черной куртки горело серебряное шитье,изображающее дракона с крыльями летучей мыши. Третьей была светловолосая итощая женщина, лицо ее украшал слегка крючковатый нос и тонкие губы. Еефисташкового цвета платье было чрезмерно декольтировано. Нельзя сказать, чтоэто было удачное портновское решение. Декольте почти ничего не демонстрировало,если не считать малопривлекательной морщинистой и пергаментно сухой кожи,покрытой толстым слоем белил.

– Высокородная маркиза де Нэменс-Уйвар, –представил Хувенагель. – Господин Деклан Рос аэп Маэльглыд, ротмистр тылаконных войск его императорского величества владыки Нильфгаарда. ГосподинПенницвик, бургомистр Клармона. А это господин Лео Бонарт, мой родственник идавний соратник.

Бонарт слегка поклонился.

– Ну а это – та маленькая разбойница, которой сегодняпредстоит нас развлекать, – отметила факт тощая маркиза, впиваясь в Цириблекло-голубыми глазами. Голос у нее был хриплый, сексапильно вибрирующий идонельзя пропитой. – Не очень красива, сказала б я. Но неплохо сложена…Вполне приятное… тельце.

Цири дернулась, оттолкнула назойливую руку, побледнев отярости и шипя как змея.

– Прошу руками не трогать, – холодно проговорилБонарт. – Не подкармливать, не дразнить. За последствия не отвечаю.

– Тельце, – маркиза облизнула губы, не обращаявнимания на его слова, – всегда можно привязать к кровати, тогда оностановится более доступно. Может, продадите, господин Бонарт? Мы с маркизомлюбим такие тельца, а господин Хувенагель журит нас, когда мы используемместных пастушек и кметских ребятишек. Впрочем, маркиз теперь уже не тот, что раньше!Детвора не для него. Бегать не может из-за всяческих шанкров и кондилом,которые у него в промежности пооткрывались…

– Довольно. Довольно, Матильда, – мягко, но быстросказал Хувенагель, видя на лице Бонарта растущее отвращение. – Пора уже вцирк. Господину бургомистру только что сообщили, что в город въехал ВиндсорИмбра с подразделением кнехтов барона Касадея. Значит – нам пора.

Бонарт достал флакончик, протер рукавом ониксовую крышкустолика, высыпал на нее маленькую горку белого порошка. Притянул Цири за цепьот ошейника.

– Знаешь, как этим пользоваться?

Цири стиснула зубы.

– Втяни носом. Или возьми на послюнявленный палец ивотри в десну.

– Нет!

Бонарт даже не повернул головы.

– Сделаешь сама, – тихо сказал он, – или этосделаю я, но тогда уж потешатся все присутствующие. Слизистые оболочки у тебяведь не только во рту и в носу, Крысица. В некоторых других забавных местахтоже. Я кликну слуг, велю тебя раздеть, придержать и использую для забавы этиместа.

Маркиза де Нэменс-Уйвар гортанно засмеялась, глядя, как Циридрожащей рукой тянется к наркотику.

– Забавные места, – проговорила она, облизнувгубы. – Любопытная мысль. Надо будет как-нибудь попробовать! Эй, эй,девушка, осторожнее, не транжирь хороший порошок. Оставь немного мне!

Наркотик был гораздо сильнее, чем тот, которым пользовалисьКрысы. Уже через несколько минут Цири охватила слепящая эйфория, все вокругстало резким, свет и краски резали глаза, запахи свербили в носу, звуки сталиневыносимо громкими, все сделалось нереальным, воздушным, эфемерным. Былиступени, были угнетающие тяжелой пылью гобелены и драпри, был хриплый смехмаркизы де Нэменс-Уйвар. Был двор, быстрые капли дождя на лице, рывки ошейника,который все еще не был с нее снят. Огромное здание с деревянным куполом ибольшой отвратительно безвкусной картиной на фасаде – не то дракон, не тогрифон, не то выворотень. Перед входом в здание толпились люди. Один кричал ижестикулировал.

– Это мерзко! Мерзко и грешно, господин Хувенагель!Дом, бывший некогда храмом, использовать для столь нечестного, бесчеловечного иотвратительного зрелища! Животные тоже чувствуют, господин Хувенагель! У нихтоже есть свое достоинство! Преступно ради выгоды натравливать одних на другихк утехе черни!

– Успокойтесь, святой отец! И не мешайте моему частномупредпринимательству! А вообще-то сегодня здесь не будут натравливать животных.Ни одного зверя! Исключительно люди!

– Ах так? Ну, тогда прошу прощения.