Здание было набито людьми, сидевшими на рядах скамей, расположенныхамфитеатром. В центре разместилась яма, круговое углубление диаметром околотридцати футов, обнесенное толстыми бревнами и окруженное перилами. Смрад и шумдурманили. Цири снова почувствовала рывок ошейника, кто-то схватил ее подмышки, кто-то подтолкнул. Не ведая как, она оказалась на дне охваченногобревнами углубления, на плотно утрамбованном песке.

На арене.

Первый удар прошел, теперь наркотик лишь подбадривал иобострял органы чувств. Цири прижала руки к ушам – заполняющая амфитеатр толпагудела, гикала, свистела. Шум стоял невероятный. Она увидела, что ее правоезапястье и предплечье тесно охватывают кожаные наручи. Когда ей их надели, онане помнила.

Услышала знакомый пропитой голос, увидела тощую фисташковуюмаркизу, нильфгаардского ротмистра, пастелевого бургомистра, Хувенагеля иБонарта, занимающих возвышающуюся над ареной ложу. Она снова схватилась за уши,потому что кто-то вдруг крепко ударил в медный гонг.

– Глядите, люди! Сегодня на арене не волк, не гоблин,не эндриага! Сегодня на арене убийца Фалька из банды Крыс! Заклады принимаеткасса у входа! Не жалейте денег, люди! Удовольствие не съешь, не выпьешь, ноесли поскупишься на него – не приобретешь, а потеряешь!

Толпа рычала и аплодировала. Наркотик действовал. Циридрожала от эйфории, ее зрение и слух отмечали каждую деталь. Она слышала хохотХувенагеля, пьяный смех маркизы, серьезный голос бургомистра, холодный басБонарта, повизгивание жреца – защитника животных, писки женщин, плач ребенка.Она видела темные потеки крови на ограждавших арену бревнах, зияющую в нихобрешеченную вонючую дыру. Блестящие от пота, скотски искривленные морды надограждением.

Неожиданное движение, поднимающиеся голоса, ругань.Вооруженные люди, расталкивающие толпу, но увязающие, упирающиеся в стенуохранников, вооруженных алебардами. Одного из этих людей она уже встречала,помнила смуглое лицо и черные усики, похожие на черточку, нанесенную уголькомна дрожащую в тике верхнюю губу.

– Господин Виндсор Имбра? – ГолосХувенагеля. – Из Гесо? Сенешаль высокородного барона Касадея? Приветствуемвас, приветствуем зарубежных гостей. Прошу вас. Плата при входе!

– Я сюда не в игрушки играть пришел, господинХувенагель! Я здесь по делам службы. Бонарт знает, о чем я говорю!

– Серьезно, Лео? Ты знаешь, о чем говорит господинсенешаль?

– Без дурацких шуточек. Нас здесь пятнадцать! Мыприехали за Фалькой! Давайте ее, иначе худо будет!

– Не понимаю, чего ты кипятишься, Имбра, – насупилброви Хувенагель. – Но заметь – здесь не Гесо и не земли вашегосамоуправного барона. Будете шуметь и людей беспокоить, велю вас отсюда плетьмивыставить!

– Не в обиду тебе будь сказано, господинХувенагель, – остановил его Виндсор Имбра, – но закон на нашейстороне! Господин Бонарт пообещал Фальку господину барону Касадею. Дал слово.Так пусть свое слово сдержит!

– Лео? – затряс щеками Хувенагель. – О чемэто он? Ты знаешь?

– Знаю. И признаю его правоту. – Бонарт встал,небрежно махнул рукой. – Не стану возражать или причинять кому-либобеспокойство. Вон она, девчонка, все видят. Кому надо, пусть берет.

Виндсор Имбра замер, губа задрожала сильнее.

– Даже так?

– Девчонка, – повторил Бонарт, подмигнувХувенагелю, – достанется тому, кто не поленится ее с арены вытащить. Живойили мертвой – в зависимости от вкусов и склонностей.

– Даже так?

– Черт побери, я начинаю терять спокойствие! –Бонарт удачно изобразил гнев. – Ничего другого, только «даже так» да «дажетак». Шарманка испорченная. Как? А вот так, как пожелаешь! Твоя воля. Хочешь,напичкай мясо ядом, кинь ей как волчице. Только не думаю, что она станет жрать.На дуру не похожа, а? Нет, Имбра. Кто хочет ее заполучить, должен сам к нейспуститься. Туда, на арену. Тебе нужна Фалька? Ну, так бери ее!

– Ты мне свою Фальку под нос суешь, будто сому лягушкуна удочке, – проворчал Виндсор Имбра. – Не верю я тебе, Бонарт. Носомчую, что в той лягушке железный крючок укрыт.

– Ну и нос! Какая чувствительность к железу!Поздравляю! – Бонарт встал, вынул из-под скамьи полученный в Фано меч,вытянул его из ножен и кинул на арену, да так ловко, что оружие вертикальновоткнулось в песок в двух шагах от Цири. – Вот тебе и железо. Явное, вовсене укрытое. Мне эта девка ни к чему. Кто хочет, путь берет. Если взять сумеет.

Маркиза де Нэменс-Уйвар нервически засмеялась.

– Если взять сумеет! – повторила она пропитымконтральто. – Потому как теперь у тельца есть меч. Браво, милсдарь Бонарт.Мне казалось отвратительным отдавать в руки этим голодранцам безоружное тельце.

– Господин Хувенагель. – Виндсор Имбра уперсяруками в боки, не удостаивая тощей аристократки даже взгляда. – Этотвертеп разыгрывается под вашим покровительством, потому как ведь театр-то ваш.Скажите-ка мне, по чьим правилам здесь играют? По вашим или бонартовским?

– По театральным, – расхохотался Хувенагель, трясяживотом и бульдожьими брылями. – Потому как театр-то действительно мой,однако же наш клиент – наш хозяин, он платит, он и условия ставит! Именноклиент ставит условия. Мы же, купцы, должны поступать в соответствии с этимиправилами: чего клиент желает, то и надобно ему дать.

– Клиент? Вот это быдло, что ли? – Виндсор Имбрашироким жестом обвел заполненные народом скамьи. – Все они пришли сюда изаплатили за то, чтобы полюбоваться зрелищем?

– Доход есть доход, – ответил Хувенагель. –Если что-то пользуется спросом, почему б это что-то не продавать? Люди за бойволков платят? За борьбу эндриаг и аардварков? За науськивание собак на барсукаили выворотня в бочке? Чему ты так удивляешься, Имбра? Людям зрелища и потехинужны как хлеб, хо-хо, даже больше, чем хлеб. Многие из тех, что пришли, отсебя оторвали. А глянь, как у них глаза горят. Дождаться не могут, чтобы потеханачалась.

– Но у потехи, – язвительно усмехаясь, добавилБонарт, – должна быть сохранена хотя бы видимость спорта. Барсук, преждечем его, собачья его душа, псы из бочки вытащат, может кусать зубами, такспортивней получается. А у девчонки есть клинок. Пусть и здесь будет спортивно.Как, добрые люди, я прав или не прав?

Добрые люди вразнобой, но громко и ликующе подтвердили, чтоБонарт прав во всех отношениях. Целиком и полностью.