Опергруппа, присланная из города, работала быстро: деловырисовывалось нешуточное – два криминальных трупа за неделю в районе, гдесамым тяжелым преступлением в последние пять лет была бытовуха. Валера сАлексеем отчитывались перед пожилым оперативником, внимательно слушавшим их икивавшим в такт каждому слову. Алексея такая манера изрядно раздражала, но онпонимал, что высказывать недовольство будет не очень уместно.

Новый следователь, молодой и злой, с тонким бледным лицом,сидел на корточках возле трупа, записывая что-то в блокноте, пока телофотографировали с разных ракурсов.

– Александр Александрович, закончили, –оперативник с фотоаппаратом зачехлял камеру.

Следователь по фамилии Мазаев кивнул и продолжал записывать.Все в прокуратуре знали: несмотря на длинное и неудобопроизносимое имя ифамилию, Александра Александровича не стоит называть Сан Санычем или, еще тогохуже, Сашей. Он предпочитал полное имя, и даже большие любители сокращенийочень скоро привыкали обращаться к нему так, как того требовал Мазаев.

Факты, которые сообщили Мазаеву, были просты. Сначала вИгошине убили пожилую женщину, мать одной из приезжих дачниц, – задушилиподушкой. С подушки исчезла наволочка, которую до сих пор не нашли, и Мазаевбыл уверен, что и не найдут. Спустя всего четыре дня Лесников Степан Андреевич,житель деревни, также был убит, причем довольно жестоко – его череп раскроилиострым орудием, по всей видимости, топором. Орудие убийства найдено пока небыло, но оперативники старательно прочесывали лес вокруг дома убитого.

Несмотря на разные способы убийства, у Мазаева имелись всеоснования считать, что преступником являлся один и тот же человек. Ничем другимобъяснить смерть мужика, тихо пьянствовавшего в своем домишке, было нельзя.Собутыльников Лесникова уже успели опросить, поскольку не исключалась банальнаяверсия бытового убийства, но Александр Александрович был уверен, что трое тихихалкашей к преступлению непричастны. Алиби оказалось только у одного из них, нодвух других Мазаев почти не принимал в расчет: мотив убийства, по его мнению,вытекал из первого преступления, и заключался в том, что кто-то убралсвидетеля. Этим «кем-то» могло быть только заинтересованное лицо, то есть либородственник преступника, убившего Юлию Ледянину, либо, что вероятнее, сампреступник.

Со свидетелями, нашедшими тело, уже побеседовали. Их былодвое – мужик лет тридцати пяти, высокий, коротко стриженный, выглядевшийдовольно крепким, несмотря на склонность к полноте, и молодая рыжеволосаяженщина, бледная и растрепанная. Держалась она хорошо, истерик не закатывала,но ничего интересного рассказать не могла: пришла в гости к Лесникову вместе совторым свидетелем, отправилась на пруд, нашла тело. Никого не видела. При видетрупа потеряла сознание, и пока ее спутник оттаскивал ее в сторону и приводил вчувство, прошло не меньше пятнадцати минут. «Сотовой связи здесь нет, –вспомнил Мазаев, – значит, им пришлось бежать в местный магазин – телефонработает только там, и они пытались дозвониться около десяти минут. Получается,до нашего приезда прошло не меньше двух часов. Плохо, очень плохо».

Правда, с мужиком-свидетелем Мазаеву повезло: тот оказалсябывшим оперативником, последнюю неделю наблюдал изнутри деревенскую жизнь иизложил свой взгляд на события, которые совпадали с тем, что предполагалследователь. Никаких ссор и скандалов в Игошине не происходило, а если что-топодобное и происходило, то тщательно скрытое от людских глаз и ушей.Исключением была первая жертва, старательно настраивавшая против себя несколькихжителей. Но их связи с убийством доказать не удалось.

Местный следователь задержал по подозрению в убийстве зятяпокойной, у которого, судя по показаниям свидетелей, имелись все основанияжелать ее смерти. Но второе убийство ставило под сомнение его виновность.Следователь по фамилии Забелин честно признался Мазаеву, что доказательствапротив Егорова, зятя покойной, слабенькие – показания одного из свидетелей,видевшего подозреваемого рядом с домом в примерное время совершения убийства,да личная неприязнь, про которую знало полдеревни. «Далеко на такихдоказательствах не уедешь», – подумал Мазаев, выслушав Бориса Петровича,но согласился, что отпускать Егорова пока рано. Пусть преступник, если это неЕгоров, чувствует себя спокойно. Может, наделает больше ошибок.

Мазаев отправил оперов в обход по домам в слабой надежде,что опрос принесет хоть какие-то результаты. Но в глубине души был безмернораздражен. Вместо того чтобы заниматься в городе расследованием похищения братаизвестного чиновника, что могло принести ему очевидные дивиденды, он вынужденотправиться в чертову дыру и изучать причины убийства местного алкаша ибабульки шестидесяти пяти лет от роду! Да кому какая разница, кто и отчего ихгрохнул! Как будто убитые интересуют кого-то, кроме их соседей и близкихродственников…

Впрочем, деваться было некуда. Узнав, что их расселят врайцентровской гостинице, Мазаев окончательно рассвирепел. Райцентр был вшивымгородишком, а про гостиницу он наслушался от своего коллеги, которому пришлосьпару лет назад работать там в связи с расследованием дела о серийном убийце.Убийца оказался вовсе не серийным, дело – не стоящим выеденного яйца, и впамяти Мазаева отложилось только, как следователь, хохоча и матерясь, описывалпорядки гостиницы, в которой ему пришлось останавливаться. «Не могли, что ли,здесь поселить? – подумал Александр Александрович, брезгливо оглядываясьпо сторонам. – Договориться с местными, я уверен, не проблема».

Неподалеку противно проблеяла коза, и Мазаев подумал, что,может, все-таки райцентровская гостиница – не худший вариант. Животных он нелюбил, а рогатых – в особенности.

Маша перерыла весь буфет в доме Егоровых, но искомогопредмета не нашла.

– Мам, ты чего? – испуганно спрашивал Костя,ходивший за ней следом, но Маша только отмахивалась от него. – Мам, скажи,что ты ищешь?

Димка сидел в углу, поджав под себя худые коленки и прижимаяк груди арбалет, который они с Костей так и не успели доделать. Ирины не былодома: она оставила записку, что поехала на велосипеде в соседнюю деревню –купить тетрадей и карандашей. Маша даже порадовалась, что дочери Егоровых нет ией не придется говорить девочке о смерти Лесника. «Узнает на обратномпути, – думала она, осматривая холодильник, – обязательно кто-нибудьскажет. Черт возьми!»

Она захлопнула холодильник и некоторое время стояла передним, соображая, куда же могла Вероника положить то, что она искала.

– Мам, что случилось? – опять заныл сзади Костя, иМаша резко обернулась.

– Я пойду к соседке, – сказала она. – Костя,не выходи из дома, понятно? Дверь закрой на засов и никому не открывай.

– Зачем к соседке?

Мальчик испугался, но на Машу в ее состоянии не подействовалдаже страх сына. Она знала, чувствовала, что ей сейчас нужно.