– Костя, – мягко повторила она, – я все тебеобъясню, когда вернусь. Это недолго.

Светлана увидела соседку из окна дома, когда та подходила ккалитке, и поспешно вышла наружу. Молодая красивая женщина выглядела странно.На ногах у нее отчего-то были пушистые тапочки, которые нелепо выглядели натраве, рукав майки разорван и перепачкан землей, лицо какое-то диковатое.

– Вы к нам? – дружелюбно спросила Светлана,разглядывая соседку.

– К вам, – кивнула та, проходя по двор. –Скажите, у вас водка есть? А лучше – коньяк.

В доме Царевых оказалось прохладно и темно. Елена Игоревна иСветлана посадили Машу за стол, и пока Светлана неловко мялась, не решаясьспросить, что случилось, Елена Игоревна уже ставила на стол тарелки с мелкопорезанными огурчиками, дольками помидоров, посыпанными крупной солью, и свежимхлебом.

– Коньяка нет, – суховато сказала она. –Водка есть.

– Пожалуйста… – попросила Маша, начиная понимать,что чувствуют алкоголики, которым долго не дают спиртного. Ей хотелось выпить.Стопку. А лучше – стакан. Залпом, большими глотками, чтобы горло обожглоизнутри, а из глаз потекли слезы.

– Света, закрой дверь к Егору, – негромкоприказала Царева, обращаясь к дочери. – У нас мальчик только чтоуснул, – объяснила она Маше.

Та вспомнила, как стоявшая перед ней женщина с жесткимзакрытым лицом разминала икры своему больному внуку, и перед ее глазами опятьвстали ноги Лесника, торчащие из кустов. Подавив приступ тошноты, она схватиластопку, в которую Елена Игоревна уже успела налить прозрачную булькающуюжидкость, и опрокинула в себя.

В первую секунду холодная водка показалась ей водой, но ужев следующую Маша чуть не закашлялась.

– Закусите, закусите, – старшая Царева подвинула кней блюдо.

Ее дочь по-прежнему сидела неподвижно, с любопытством глядяна Машу, и той пришло в голову, что для Светланы Царевой все происходящее –случай, редко выпадающий в скудной событиями жизни, заполненной только работойи больным ребенком.

– Света, а где вы работаете? – отдышавшись ипрожевав огурец, вдруг спросила Маша.

– Я? – удивилась та странному вопросу. – Я –аудитор. А что?

– Да так… – пробормотала Маша и тут представила,как она выглядит со стороны. «Пришла, потребовала водки, чуть не разбудиларебенка, спросила, кем Светлана работает, – в ужасе вспомнила Маша, мысликоторой начали приобретать ясность. – Господи, да они меня за сумасшедшуюпримут!»

– Простите меня, пожалуйста, – сказала она,чувствуя, как краснеет – то ли от водки, то ли от смущения. – Я оченьплохо себя чувствовала, а в доме у нас ни капли спиртного.

– Что случилось? – деловито спросила Елена Игоревна. –Мы можем вам помочь?

Маша посмотрела в ее строгие темные глаза и покачалаголовой.

– Не во мне дело, – она вздохнула и усилием волизаставила себя прогнать вновь всплывающее воспоминание. – В деревне еще одногочеловека убили. Я видела его тело.

– Убили?! – хором спросили Макар и Дарья Олеговна.

Бабкин опрокинул стопку ледяной водки и выдохнул.

– Топором шандарахнули по затылку, – объяснилон. – Гнусная картина, Макар, скажу я тебе. Причем убили незадолго дотого, как мы там появились.

– Мы… – Макар понимающе кивнул. – Где она?

– Домой отправил, еле на ногах стоит. – Бабкинналил вторую стопку и выпил так же быстро, как и первую, не закусывая.

Тетушка Дарья с ошеломленным и перепуганным лицом опустиласьна диван рядом с Макаром.

– Господи… – перекрестилась она. – Степан! Даза что же его, а? Хороший ведь человек, хоть и бестолковый! Ой, Степа, Степа…

Она негромко заплакала, и Бабкин, потянувшийся было забутылкой, чтобы налить третью стопку, остановился. Он второй раз в жизни виделтетушку плачущей. Ему хотелось сказать что-то успокаивающее, но он не знал, какэто сделать, и боялся навредить. Макар заметил его умоляющий взгляд, но толькопокачал головой. Уткнувшись в испачканные землей ладони, тетушка Дарьяоплакивала бестолкового, доброго Лесника, которого третьего дня сама отчитывалаза пьянство, способное довести его до смерти.

– Кто ж его, а? – Она наконец отняла ладони отзаплаканного красного лица, на котором осталась земля.

Бабкин присел перед тетушкой на колени и ласково отер грязьс ее лба.

– Кто-то из своих, – вместо него ответилМакар. – Серега, он высокий?

– Да не очень, – подумав, сказал Бабкин. –Прикидываешь, могла ли женщина ударить?

– Угу. Ладно, что дальше делать будем?

– А что мы можем делать? – пожал плечамиСергей. – Сейчас оперативники начнут носом землю рыть, нам с тобой ничегоне светит.

Он поднялся, погладил тетушку по седеющим волосам.

– Теть Даш, я сегодня переночую там, – он махнулрукой в сторону окна. – Макар за тобой присмотрит.

– Я сама за ним присмотрю, – шмыгнула носом тетяДаша. – Иди уж. Ох, Макарушка, какие дела-то у нас творятся, а?! Вот,привез тебя Сережа на отдых! Называется, отдохнули в тихом месте…

Оперативная группа уехала только вечером, пройдя по всемдворам, и на деревню опустилась тяжелая, гнетущая темнота. Во всяком случае,так казалось Маше. После визита к Царевым она пришла в себя и долго извинялась,пока Елена Игоревна не положила потоку ее слов конец, твердо сказав:

– Мария, извиняться не надо. Мы с вами людиправославные, всегда друг другу поможем.

Маша не совсем поняла, при чем здесь православие и как ЕленаИгоревна углядела ее маленький крестик, спрятанный под бельем, но спорить нестала.

– Заходите к нам, – сказала она, обращаясь восновном к Светлане, которую ей почему-то было жаль больше, чем ЕленуИгоревну, – такая она была тихая, забитая. – Просто так заходите, иЕгора… – Маша чуть запнулась, не зная, какое слово подобрать, –приводите.

– Он у нас не говорит совсем, – смущаясь, началаСветлана, но мать перебила ее:

– Сейчас не говорит, завтра заговорит. – Глаза еестали колючими, и Светлана отвела взгляд. – Не ставь крест на родномребенке раньше времени.

Маша снова почувствовала себя неловко, поняв, что слышитотголосок давнего спора между женщинами, и, быстро распрощавшись, ушла. А черездва часа, после возвращения Ирины, и в самом деле узнавшей о произошедшем отодной из соседок, в окно постучал Бабкин.

Посовещавшись с Ирой, Маша выделила ему вторую комнату вмансарде. С его прибытием дети оживились, и даже Ирина, казалось, повеселела –впервые после того, как арестовали ее отца. Сергей возился с арбалетом,нарисовал чертеж новой конструкции, и они с Димкой и Костей долго обсуждали, изчего лучше смастерить стрелы и оперение. В конце концов, когда стрелки на часахподошли к двенадцати, Маша разогнала всех по кроватям, плотно прикрыв окназанавесками, и сама ушла в свою комнату, пожелав Сергею спокойной ночи. Онаслышала, как Бабкин некоторое время грузно ходил по комнате – под его тяжестьюдоски пола скрипели. Потом наступила тишина, и дом погрузился в сон.