Однако в апреле Соединенные Штаты вступили в войну, и Эдвинавернулась домой с ежемесячного совещания редколлегии озабоченной. Она думала освоих мальчиках. Накануне они с Беном долго обсуждали возможные последствия ипришли к выводу, что при любом исходе события не должны затронуть Филипа иДжорджа. Филип — студент, а Джордж еще и вовсе школьник, и Эдвина радоваласьэтому: из газет она знала, какие немыслимые потери несут армии стран — участницвойны.

Дома Алексис сообщила ей, что звонил Филип и что он обещалперезвонить вечером. Но он так и не позвонил, и Эдвина забыла об этом. Иногдаон звонил только потому, что хотел обсудить происходящее, и, хотя она неодобряла подобной расточительности, ей было приятно, что брат считается с еемнением. Целыми днями она только и делала, что поднимала с пола кукол, вплеталаленты в косички, журила Тедди за разбросанных повсюду солдатиков, поэтомусерьезные разговоры со старшими братьями радовали ее. Джордж тоже проявлялинтерес к вестям с фронта, но еще сильнее он увлекался фильмами на военнуютему. Он пользовался любым случаем, чтобы пойти в кино вместе с одной из своихбесчисленных подружек.

Всякий раз Эдвина улыбалась: в ранней юности все немногопохожи, и сама она когда-то думала только о вечеринках, балах и кавалерах. Да итеперь она не прочь была иногда развлечься, но Чарльз погиб, а другие мужчинымало интересовали ее. Ей шел уже двадцать шестой год, но, вполне довольнаясвоей жизнью, она не стремилась выйти замуж.

Джордж порой выражал недовольство по поводу еезатворничества. Он считал, что она уделяет развлечениям слишком мало времени.Он все еще не мог забыть о том, как было «раньше», когда нарядные родители,Чарльз и Эдвина в прекрасном вечернем платье вместе шли куда-нибудь. Но теперьразговоры на эту тему лишь понапрасну огорчали Эдвину. Время от времени младшиесестры просили ее показать им красивые платья, которые уже давно пылились вшкафу. Теперь она предпочитала строгий стиль, иногда пользовалась некоторымивещами матери. И выглядела как типичная молодая деловая женщина. Джордж не разговорил ей:

— Эдвина, почему бы тебе не ходить в гости почаще?

Но она заверяла его, что и так не сидит дома, ведь всегонеделю назад она была на концерте с Беном и его новой знакомой.

— Ты же понимаешь, о чем я говорю. — Джордж явносердился: он имел в виду мужское общество, но она не собиралась обсуждать этутему с братом. Их отношение к этому вопросу было разным.

Дети, с одной стороны, считали, что ей не хватаетразвлечений, но с другой — ревновали ее ко всем чужим людям. Однако Эдвина и недумала о замужестве.

Хотя за пять лет острота переживаний притупилась, ее мыслипостоянно возвращались к Чарльзу. Он все еще царил в ее сердце, и онаненавидела, когда за спиной шептали: «Ужасно… такая трагедия… Бедняжка… а какаяхорошенькая… Жених утонул на „Титанике“, вы знаете… родители тоже… осталасьодна с детьми». Она была слишком горда, чтобы обнаружить собственные чувства, ислишком умна, чтобы обижаться, если кто-то называл ее старой девой. Но оназнала, что они правы, хотя в двадцать пять лет еще можно было не обращать наэто внимания.

Определенный период жизни завершился, и дверь в прошлоезахлопнулась. Уже много лет она даже не смотрела на свою подвенечную фату.Слишком сильна была боль утраты! Едва ли когда-нибудь она сможет вновь достатьее… Возможно, Алексис или Фанни однажды наденут ее в день своей свадьбы… впамять о бессмертной любви и несложившейся жизни своей старшей сестры.

Но сейчас ни к чему об этом думать. Есть другие заботы.Интересно, перезвонит ли Филип, чтобы обсудить с сестрой вступление в войнуСоединенных Штатов? Но, несмотря на данное Алексис обещание, он так и непозвонил.

Зато Джордж, вернувшись домой, пустился в пространныерассуждения и несколько раз посетовал на то, что еще слишком молод, чтобывоевать. Такое геройство не вызвало энтузиазма у Эдвины, о чем она не преминулазаявить и навлекла на себя обвинения в отсутствии патриотизма.

— Им же нужны добровольцы, Вин! — Он нахмурился,но тут же невольно залюбовался сестрой. Высокая, стройная, изящная, соткинутыми за спину блестящими черными волосами, она казалась совсем юной ипрекрасной.

— Мне безразлично, нужны им добровольцы или нет. —Она пристально смотрела ему в глаза. — И перестань выдумывать. Ты слишкоммолод. А Филип должен заняться газетой. Пусть другие идут на войну, все равноона скоро закончится.

Но до этого было еще далеко, и миллионы европейцев гибли наполях сражений.

Спустя пять дней после официального объявления войны Эдвинавозвращалась из сада с большим букетом только что срезанных роз в руке. Онаподняла глаза и смертельно побледнела.

В проеме кухонной двери, высокий и стройный, снепроницаемо-серьезным выражением лица стоял Филип.

Она остановилась, затем медленно пошла к нему, не решаясьспрашивать, почему он здесь, а не в Гарварде. Розы выпали из ее рук, онабросилась навстречу раскрытым объятиям, и брат прижал ее к себе.

Он удивительно повзрослел. Ему исполнился двадцать один год,но в отличие от Эдвины он выглядел много старше. На нем, как и на Эдвине,отразилось бремя последних пяти лет, но переживания и заботы, казалось, неоставляли следов на ее лице.

— Что случилось? — отстраняясь, медленнопроговорила она. Ее сердце сжалось в предчувствии недоброго сообщения.

— Приехал поговорить с тобой.

Филип не стал бы принимать сколь-нибудь важного решения безее совета, ибо слишком уважал и любил свою сестру.

— Как тебе удалось вырваться? Ведь время каникул еще непришло? — Она уже знала ответ, просто ей очень хотелось услышать что-нибудьиное, пусть даже что он исключен из Гарварда.

— Мне дали академический отпуск.

— Да? — Она медленно опустилась на стул, и нанекоторое время оба замерли. — И надолго?

Он не торопился с ответом. Сперва нужно было обсудить массудругих проблем.

— Эдвина, нам надо серьезно поговорить… Может, пойдем вкомнату?

Рядом в кладовке возилась миссис Барнс, и Филип боялся, чтоее бурная реакция при встрече с ним помешает их разговору с Эдвиной.

Эдвина молча прошла в гостиную. В этой комнате они принималиредких гостей.

— Надо было позвонить перед приездом, — упрекнулаона брата. Лучше бы он оставался в университете, а не сидел сейчас рядом —такой взрослый и серьезный.

— Я звонил, но тебя не было. Разве Алексис не говорила?

— Говорила, но ты обещал перезвонить. — Она чувствовала,что ее глаза покраснели, а голос заметно дрожал.

— Тем вечером я уже был в поезде, Эдвина. — Филипперевел дыхание. Тянуть дальше стало невозможно. — Я записался вдобровольцы. Через десять дней уезжаю в Европу. Хотел сначала повидать тебя и объяснить..