Его сменила хрупкая девочка лет двенадцати, красивая исвежая, как весенний день, за ней последовал шестнадцатилетний ученик, за ним —четырнадцатилетняя девочка. Всего за это утро Роден с помощью своей сестрывыпорол шестьдесят учеников: тридцать пять девочек и двадцать пять мальчиков.Последним был пятнадцатилетний Адонис с великолепной фигурой. И Роден невыдержал: пустив жертве кровь, он пожелал изнасиловать ее, в чем принялабольшое участие Селестина, которая подчиняла пациента неистовым желаниям брата.Роден овладел задом юного ангела, осквернив его грязными ласками, порвав его вклочья, и сбросил в самые недра пенистую струю своей страсти. Залитого кровьюмальчика утешили конфетами и отпустили.

Вот каким образом этот развратник злоупотреблял довериемродителей, поручивших ему своих детей, а они, обольщенные действительнобыстрыми успехами учеников, имели глупость закрывать глаза на опасности,которыми была полна эта школа.

— О небо! — вздохнула Жюстина, когда оргии всоседней комнате закончились. — Как можно заниматься такими мерзостями?Как можно наслаждаться, терзая детей?

— Ты не все еще знаешь, — отвечала Розали,провожая подругу в свою комнату, — а то, что ты увидела, должно тебяубедить, что когда мой отец обнаруживает в девочках особенные достоинства, онпоступает с ними так же, как поступил с этим юношей. Между прочим, —продолжала Розали, — благодаря такому способу девочки не теряют своючесть, им не приходится бояться беременности и ничто не мешает им найтивпоследствии супруга. Каждый год он использует подобным образом более половинымальчиков или девочек. Ах, Жюстина! — воскликнула она, заключая подругу вобъятия. — Я ведь также испытала на себе отцовское распутство… Когда мнебыло шесть лет, он меня изнасиловал и с тех пор почти ежедневно…

— Но послушай, — прервала ее Жюстина, — когдаты немного повзрослела и могла призвать в помощь религию, почему же ты необратилась тогда к директору?

— Увы, — покачала головой Розали, — выходит,ты не знаешь, что отец вырывает из нас все ростки религии, что он насразвращает и запрещает исполнять религиозные обряды? Впрочем я ничего непонимаю в религии, меня этому почти не учили. Мне, конечно, кое-что объясняли,но только из страха, что мое невежество выдаст отцовское неверие; я никогда небыла на исповеди и не получила первого причастия. Отец так зло смеется надтакими вещами, так умело подавляет малейшую набожность, что навсегда отвращаетот религии всех, кем он наслаждался; а если детей к этому принуждают родители,они соглашаются с неохотой, безразличием и презрением, и он не опасается, чтоони проболтаются на исповеди. Иногда он собирает вместе учеников и учениц, вкоторых уверен, и читает им лекции для того, чтобы совершенно искоренить в ихдушах зачатки веры и добродетели. Но некоторые не пользуются такой честью из-засвоей слабости или в силу нелепой преданности предрассудкам, которыми отравилиих родственники.

— Какая предосторожность! — удивилась Жюстина.

— Она необходима, — ответила Розали, — чтобыбез помех наслаждаться и избежать опасностей, которые неизбежно появляются,когда человек ведет такую жизнь; благодаря своей предусмотрительности он десятьлет спокойно предается утехам!

— Пойдем со мной, Жюстина, — сказала ей Розаличерез несколько дней после этого разговора, — и ты собственными глазамиувидишь, чем занимается отец со своей сестрой, со мной, с гувернанткой и снекоторыми из своих фаворитов. Надеюсь, эти мерзости подтвердят мои слова ипокажут, как должна страдать такая порядочная девушка, как я, в кого самаприрода вложила ужас ко всему, что составляет ее долг.

— Какой долг! Лучше скажи: несчастье.

— Увы, жестокий отец превратил мои несчастья вобязанности, и я бы погибла, если бы вздумала противиться. Однако,поспешим, — продолжала Розали, — урок скоро кончится, и отец,подогретый предварительными упражнениями, собирается вознаградить себя засдержанность, к которой его порой вынуждает его осторожность. Занимай место,где ты сидела в прошлый раз, и внимательно наблюдай.

Прежде чем поведать читателям о сладострастной оргии,свидетельницей которой стала Жюстина, опишем ее участников.

Этими персонажами были: Марта, прекрасная как ангелгувернантка дома, которой, как мы уже упоминали, было восемнадцать лет;Селестина, его сестра; Розали, его дочь; юный ученик шестнадцати лет по имениФьерваль, и сестра последнего, пятнадцатилетняя девочка, которую звали Леонора— эти двое, казалось, состязались друг с другом в грациозности, стройности исовершенстве. Они были удивительно похожи, любили друг друга, и скоро мыувидим, с какой ловкостью наш развратный учитель благоприятствовал этомуинцесту.

— Теперь мы можем чувствовать себя свободно, —начал Роден, тщательно запирая все двери, — и займемся нашими забавами;утренние порки так меня взволновали… Вот поглядите, — добавил он,выкладывая на стол багровый, будто отлитый из железа член, который привел бы втрепет любую задницу.

Вот именно, любую: пора сообщить читателям, что Роденсправлял свои церемонии исключительно в этом храме; в силу предрасположенностиили мудрости опытный Роден не позволял себе иного наслаждения, и мы увидим, чтоон неукоснительно следовал своим правилам.

— Иди ко мне, милый ангел, — обратился он кФьервалю, проникая языком в его рот, — я хочу начать с тебя; ты знаешь,как я тебя обожаю. Снимите панталоны с вашего брата, Леонора, и пусть ваширучки приблизят к моим губам великолепнейший зад этого красавца… Прекрасно! Этото, что мне надо…

И он принялся лобзать, поглаживать, тискать, облизыватьседалище, не имевшее себе равных.

— Моя сестра, — продолжал Роден, — встанет наколени перед этим юношей и будет сосать его; Марта приготовит Леонору: ее зад яхочу видеть рядом с задом ее братца и тоже целовать его, это будет пикантноесочетание… Да, именно пикантное. Однако для полной картины кое-кого недостает,поэтому ты, Розали, подними подол Марте, оголись сама и устройся так, чтобы яимел под рукой обе ваши попки.

Сцена составилась в считанные секунды. Но у Родена было слишкоммного желаний и слишком богатое воображение, чтобы он довольствовался однойкомпозицией. И вот какой была следующая: Леонора и Фьерваль улеглись перед еголицом в такой позе, чтобы он имел возможность целовать по очереди рот юноши изаднее отверстие его сестры; справа и слева он обеими руками ласкал ягодицыМарты и Розали.

— Попробуем другую вариацию, — сказал он некотороевремя спустя, — я должен поработать розгами: это для меня ни с чем несравнимое удовольствие и никогда мне не наскучит. Твой зад, Леонора, будетрадовать мой взор, и поцелуи, которые я на нем запечатлею, разожгут мое желаниеотделать его как следует; но я бы хотел, чтобы эту процедуру начал ваш брат. Ятоже возьму розги и всыплю ему по первое число, если он будет щадить вас.

Сцена эта происходила так, как было задумано, но скоро Родензахотел, чтобы его сестра возбуждала ему член, прижимая его к ягодицам дочери,а Марта обрабатывала ему задницу розгами. Читатель, возможно, не поверит, ноФьерваль, достойный ученик Родена, не выказал никакого желания щадить своюсестру; подстегиваемый сыпавшимися на него ударами, малолетний развратник билее изо всех сил.