Он услышал легата, заорал в бешенстве:

— А вы что хотели?

— Вы воюете как дикари! — крикнул легат спрезрением, словно плюнул ему в лицо. — Варвары!

Фарамунд задохнулся от ярости. Горячая волна жара ударила вголову. Он прохрипел перехваченным горлом:

— А вы... хотели, чтобы все по-вашему? И воевали так,как удобно вам? Как готовы лучше всего вы?.. Эй, лучники!!! Перебить это... этостадо свиней в железе!

Громыхало рядом повернулся лицом к своим, вскинул руку.Из-за всадников выбежали пешие лучники с длинными тяжелыми луками. У каждого заплечами болтался колчан с сотней стрел. Быстро-быстро натягивали тетивы, воздухгрозно загудел, раздираемый сотнями выпущенных стрел.

Легионеры разом присели. Тяжелые стрелы звонко щелкали пощитам, шлемам, втыкались в землю почти по самое оперение. Справа и слевапоявились пращники. Помня, с кем имеют дело, они с усилием раскручивали ишвыряли уже не простые камешки, а огромные булыжники. А иные умельцыбыстро-быстро раскручивали пращи, выпускали в цель свинцовые пули. Пущеннаяумелой рукой, такая пуля пробивает римский шлем, ломает конский череп,проламывает шит.

Трижды лучники пускали рой стрел, а пращники заваливалиримский строй камнями, прежде чем там начали колыхаться щиты. То один легионерпадал, то другой заваливался на товарищей. Легат поднялся, и привычноскомандовал было отступление к стенам города, но осекся: город уже в рукахврага.

Когда их осталось десятка три, уже не римский строй, аразрозненные кучки среди павших, Фарамунд в бешенстве бросил коня вперед. Можнобы добить оставшихся, как перебили весь легион, стрелами да камнями из пращ, ногорячее безумие толчками разливалось из сердца по всему телу и скапливалось вруке, а затем собралось в мече. Тот вспыхнул оранжевым огнем, Фарамунд заоралдико, его понесло прямо на выставленные копья.

Отточенные острия вонзились в грудь и бока коня. Онзакричал, рухнул, Фарамунд скатился через голову, но вскочил так быстро, чтоострия копий вонзились в то место на земле, где он только что прокатился.

Он вскочил, дикий и остервенелый, заорал в бешенстве,бросился на этих умелых и выученных воевать правильно. Боль ожгла голову,плечи, с силой что-то вонзилось в грудь, но он все кричал, срывая голос, рубилмечом остервенело, с каждым взмахом падала одна из блестящих фигур. Потом вглазах все затянуло розовым, но он двигался через этот розовый туман тольковперед, рубил, кричал. Последнюю сверкающую латами фигуру разрубил с такойяростью, что та распалась почти надвое, шагнул дальше, замахнулся. Человекначал отпрыгивать с воплем:

— Рекс!.. рекс!.. Это я, рекс, Унгардлик!

Фарамунд попытался смахнуть красную пелену с глаз. Ладоньсразу стала липкой и пурпурной. На него набросились, хватали за руки, плечи,сильные цепкие пальцы выдирали рукоять меча из судорожно сжатых пальцев.

Голос Громыхало прозвучал совсем рядом:

— Где лекарь?.. Лекаря быстро сюда!.. Рекс весьизранен!

Я не ранен, хотел сказать Фарамунд. Я только...

В голове раздался звон, истончился до комариного. Внезапнонаступила тьма.

Очнулся, над ним нависло широкое мясистое лицо. Из-поднабрякших век смотрели острые глаза. Когда человек увидел, что Фарамунд поднялвеки, он сказал с радостным облегчением:

— Боги... Мы уже не думали, что ты очнешься!

Что случилось, хотел спросить Фарамунд, но из горла вырвалсятолько легкий хрип. Громыхало, Фарамунд узнал его с трудом, сказал торопливо:

— Молчи-молчи. Ты еще слаб. Да и голос сорвал. Я еще неслышал, чтобы кто-то так в бою орал!

Фарамунд прошептал:

— Что... случилось?

— Ты дрался как зверь, — ответил Громыхало сблагоговением. — Воины и сейчас гадают, кто же в тебя вселился. Одниговорят — Тор, другие — Сигурд, третьи — Беовульф. А один договорился, что втебя снизошел сам святой Георгий... Ну, это кто-то из христиан. Объяснить недали: сразу в морду и вытолкали к другому костру.

— Сколько я... спал?

— Двое суток, — ответил Громыхало с восхищеннымпочтением. — Об этом тоже будут говорить!.. Ты был так изранен, что мыбоялись, как бы ты не помер прямо там... среди трупов.

Фарамунд сделал попытку приподняться, поморщился от боли.Каждая косточка и каждая жилка молила о покое. Он сцепил зубы, сел, опираясьруками о ложе. Он был голым по пояс. На груди, плечах и даже на животевздувались безобразные сизые шрамы. Кое-где раны были покрыты темными струпьямииз засохшей крови.

— Зажило? — спросил он вопросительно.

— Как на собаке, — ответил Громыхало. Онпристально посмотрел на Фарамунда. — Ты непростой человек, рекс...

— Что не так? — насторожился Фарамунд.

— Очень быстро зажило, — сказал Громыхало. —Так не бывает.

Фарамунд посмотрел на багровые шрамы. За пару недель,понятно бы, но за два дня... гм...

— Я слышал, — сказал он, — что на победителяхраны заживают в сто раз быстрее, чем на побежденных. А разве мы не победили?

Город почернел, даже часть городской стены стала черной откопоти, а дома из-за провалов крыш стали похожи на беззубые рты старух.Фарамунд на коня влез с помощью Громыхало, но там, с высоты седла оглядел мир,ощутил, как быстро уходит слабость, а тело оживает, забывает о ранах.

— Зачем жгли? — спросил он, морщась. — Этотеперь наша крепость... Хотя, не знаю. Наверное, все-таки правильно, что всесожгли и всех убили.

Громыхало, ободренный, сказал живо:

— Народу было больно много. Опасно такое оставлять заспиной! Большой отряд оставлять жалко, а малый — перебьют простыми палками.

— А где сейчас местные?

— Ну... кого сразу, кого потом, кто сгорел, а другихпродали. Тут всегда крутятся эти... которые рабов переправляют на Восток!..

— Так что же, Люнеус пуст?

Громыхало широко улыбнулся:

— Нет... Из подвалов столько навылазило, что как будтоникто и не пропадал! Но этот народ, который подвальный... пуглив, не пикнет.Это уже покорные. Храбрые дрались... как умели.

Фарамунд нахмурился, что-то напомнило слова того крикуна,который кричал о самой великой ценности — жизни человека. Значит, смелых дачестных он побил, а теперь будет править трусами?

— Ладно, — сказал он и повернул коня прочь отзакопченного города, — даже от самых больших трусов, бывает, рождаютсясмелые дети.

С двумя десятками всадников он прибыл в крепость Свена.Захваченная с прочим скарбом легкая повозка весело стучала колесами следом.Подозрительный Свен на этот раз не решился впустить такое войско, Фарамундпроехал через врата с одним Громыхало.