– А потом? – спросил я.

– А потом, – сказал Пуаро, – мы поговорим! Уверяю вас,Гастингс, для тех, кому есть что скрывать, нет ничего страшнее разговора! Речь,как однажды сказал мне один старый французский мудрец, – это изобретениечеловека для избавления его от мыслей. Она является также непревзойденнымсредством для обнаружения того, что он хочет скрыть. Человек, Гастингс, неможет устоять против возможности, которую ему дает беседа, без того чтобы нераскрыть себя и не выразить свою индивидуальность. Каждый раз он себя выдает.

– Что, вы ожидаете, вам расскажет Каст?

Эркюль Пуаро улыбнулся.

– Ложь, – сказал он. – А по ней я установлю истину!

В течение нескольких следующих дней Пуаро был очень занят.Он таинственно исчезал, разговаривал мало, хмурился и упорно отказывалсяудовлетворить мое естественное любопытство относительно того блеска, который я,по его мнению, недавно произвел.

Я не был приглашен сопровождать его в таинственных походах –факт, который в некоторой степени возмутил меня.

К концу недели, однако, он объявил о своем намерениипосетить Бексхилл и его окрестности и предложил мне отправиться с ним. Нечего иговорить, я с готовностью принял это предложение.

Приглашение, как я выяснил, распространялось не только наменя, но и на членов нашего «Специального легиона».

Пуаро заинтриговал их так же, как и меня. Так или иначе, кконцу дня я во всяком случае представлял направление, в котором работали мыслиПуаро.

Первым делом он посетил мистера и миссис Барнард и получилот них точные сведения относительно часа, в котором заходил мистер Каст, и чтоточно он сказал. Далее он отправился в отель, в котором останавливался мистерКаст, и выудил подробное описание отъезда этого джентльмена. Насколько я могсудить, новых фактов с помощью этих вопросов извлечь не удалось, но Пуаро,похоже, был вполне удовлетворен.

Потом мы отправились на пляж – на то место, где былообнаружено тело Бетти Барнард. Там он ходил кругами, в течение нескольких минутвнимательно изучая гальку. В этом, по-моему, было мало смысла, посколькуприливы покрывали это место дважды в день.

Однако к этому времени я уже знал, что действия Пуаро,какими бы бессмысленными они ни казались, обычно бывают продиктованы идеей.

Далее он прошел от пляжа до ближайшего места, где могла быприпарковаться машина. Оттуда он снова пошел к тому месту, где истборнскиеавтобусы ждут, пока не отправятся из Бексхилла. И наконец, он повел нас всех вкафе «Рыжая кошка», где мы попили поданный пухлой официанткой Милли Хиглидовольно несвежий чай.

Ей он отпустил комплимент в пышном галльском стиле:

– Лодыжки англичанок всегда очень тонки! Но у вас,мадемуазель, они превосходны.

Милли Хигли хихикнула и попросила его не продолжать в том жедухе. Она знала французских джентльменов, какие они из себя.

Пуаро и не потрудился возразить на ее ошибку относительноего национальности. Он строил ей глазки с такой откровенностью, что я был убитнаповал.

– Так, – сказал Пуаро, – я закончил в Бексхилле. Теперь яеду в Истборн. Небольшое расследование там – и все. Вам необязательносопровождать меня. А пока заедем обратно в отель и угостимся коктейлем. Этоткарлтонский чай, он отвратителен!

Пока мы потягивали свои коктейли, Франклин Кларк страннопроизнес:

– Я полагаю, мы можем догадаться, что вы преследуете. Выздесь, чтобы разрушить алиби. Но я не понимаю, чем вы так обрадованы. Вы неполучили никаких новых фактов.

– Это правда!

– Ну и что тогда?

– Спокойствие. Все со временем образуется.

– Тем не менее вы, похоже, вполне удовлетворены собой.

– Пока ничего не противоречит моей маленькой мысли – вотпочему. – Лицо его стало серьезным. – Мой друг Гастингс рассказал мне однажды,как, еще в молодости, он играл в игру под названием «Правда». В этой игрекаждому по очереди задаются три вопроса, на два из которых должен бытьправдивый ответ. Третий можно обойти. Вопросы же были самые что ни на естьнескромные. Но с самого начала каждый должен был поклясться, что он на самомделе будет говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

Он сделал паузу.

– Ну? – сказала Меган.

– Я хочу сыграть в эту игру. Только необязательно задаватьтри вопроса. Одного будет достаточно. Один вопрос каждому из вас.

– Конечно, – нетерпеливо сказал Кларк, – мы ответим на все,что угодно.

– О, но я хочу, чтобы это было еще серьезнее. Готовы ли выпоклясться говорить правду?

Он так торжественно произнес это, что остальные поклялись,как он и хотел.

– Хорошо, – оживленно сказал Пуаро, – начнем…

– Я готова, – сказала Тора Грей.

– Принцип «леди в первую очередь» на этот раз был быневежливым. Мы начнем с кого-нибудь другого. – Он повернулся к ФранклинуКларку: – Что, мой дорогой Кларк, вы думаете о шляпках, которые носят леди вэтом году в Аскоте?[22]

Франклин Кларк уставился на него:

– Это шутка?

– Нет, конечно.

– Это в самом деле ваш вопрос?

– Да!

– Ну, мсье Пуаро, я, собственно, не посещаю Аскот, но,насколько я могу судить по тому, в чем проезжают на автомобилях, женские шляпыдля Аскота еще нелепее, чем те, которые носят обычно.

– Эксцентричные?

– Довольно эксцентричные.

Пуаро улыбнулся и повернулся к Дональду Фрэзеру:

– Когда в этом году вы брали отпуск, мсье?

Теперь настала очередь Фрэзера застыть.

– Мой отпуск? Две первые недели августа.

Лицо его внезапно задрожало. Я догадался, что вопроснапомнил ему о потере девушки.

Однако Пуаро, похоже, не обратил особого внимания на ответ.Он повернулся к Торе Грей, и я услышал, как слегка изменился его голос. Он сталтвердым. Его вопрос прозвучал остро и отчетливо: