Он глотает, кашляет и едва не давится. Эдди равнодушноглядит на него.

Роланд тянется к нему.

Эдди пытается отодвинуться.

Но глаза стрелка пригвождают его к месту.

Роланд притягивает его так близко к себе, что чует запахболезни Эдди, а Эдди чует запах его болезни, и сочетание это вызывает у каждогоомерзение и тошноту.

— Есть только два пути, — шепчет Роланд. — Я не знаю уж, какв твоем мире, но здесь их только два. Либо подняться и, может быть, выжить,либо умереть на коленях со склоненною головою, так что в нос тебе ударяет воньиз собственных подмышек. Но это… — он кашляет. — Это не для меня.

— Кто ты? — кричит Эдди.

— Твоя судьба, Эдди, — шепчет стрелок.

— Почему бы тебе не сдохнуть в своем дерьме?

Стрелок хочет ответить, но не успевает — его вновь унесло вотьму, и карты летят

перетасовка.

БА-БАХ!

Роланд открывает глаза, видит миллиарды звезд, кружащихся втемноте, и закрывает снова.

Он не знает, что происходит, но надеется, что все в порядке.Колода все еще в игре, карты

перетасовка

Еще куски свежего вкусного мяса. Он себя чувствует лучше.Эдди тоже выглядит получше, но он чем-то обеспокоен.

— Они подбираются ближе, — сообщает он. — Может, они иуроды, но все-таки не совсем тупые. Они знают, что я такое делаю. Каким-тообразом они знают, и им это не нравится, и с каждым разом они подбираются всеближе. Нам бы надо чуть-чуть отойти до заката, если ты можешь двигаться. А томожет так получиться, что это будет последний закат в нашей жизни.

— Кто? — Это уже не шепот, а что-то среднее между шепотом инастоящей речью.

— Они, — Эдди указывает в сторону моря. — Дад-а-чак,дум-а-чум и все это дерьмо. По-моему, они вроде нас, Роланд: готовы сожратьвсех и вся, но чтобы при том не сожрали тебя.

Внезапно, в жутком наплыве ужаса, Роланд понимает, что этоза розовато-белое мясо, которым кормил его Эдди. Говорить он не может. Тошнотаподступает к горлу, не давая прорваться голосу. Но по лицу его Эдди читает все,что Роланд не сумел сказать.

— А что, ты думал, я делал? — он едва ли не усмехается. —Позвонил в ресторан «Красный омар», чтобы прислали обед на дом?

— Они ядовитые, — шепчет Роланд. — Вот почему…

— Ага, вот почему ты сейчас hors de combat.(вышел из строя)А я-то стараюсь, Роланд, дружище, чтобы ты не стал еще и hors d'oeuvre.(добавочным блюдом). А что касается ядовитых тварей, то вот, скажем, гремучаязмея, она ядовита тоже, но в некоторых странах ее едят. И она очень вкусная.Как цыпленок. Я где-то это читал. Для меня они выглядят как омары, вот я ирешил попробовать. А что еще мы должны были кушать? Грязь? Я подстрелил одногочипиздрика и приготовил из него конфетку. Здесь ничего больше нет съедобного. Иуж если на то пошло, то они очень даже вкусные. Каждую ночь, когда солнцетолько садилось, я подстреливал одного. Они не очень активны, пока совсем нестемнеет. И я ни разу не видел, чтобы ты отказался откушать.

Эдди улыбается.

— Мне нравилось думать, что, быть может, какой-то из тех,кого я подстрелил, сожрал Джека. Мне нравилось думать, что я ем этого мудака. Уменя, знаешь ли, настроение поднималось.

— Какой-то из этих сожрал и кусок от меня, — выдавливаетстрелок. — Два пальца с руки, один — с ноги.

— Тоже круто, — Эдди продолжает улыбаться. Лицо его,бледное, с заострившимися чертами, напоминает акулью морду… но он выглядит всеже уже не таким больным, а этот запах не то дерьма, не то смерти, что окружалего плотным облаком, начинает, похоже, рассеиваться.

— Отымей себя в задницу, — хрипит стрелок.

— Роланд проявил силу духа! — вопит Эдди. — Может быть,все-таки ты не откинешь копыта! Дорогуша! Это же ве-ли-ко-леп-ненько!

— Выберусь, — говорит Роланд. Шепот его превращается в хрип.Горло дерет, как крюками.

— Да? — Эдди глядит на него, потом кивает и сам отвечает насвой вопрос. — Да. По-моему, ты выживешь. Хотя я уже пару раз думал, что тыкончаешься, а один раз мне показалось, что ты уже все. А теперь ты, похоже, выберешься.Это антибиотики помогли, но мне кажется, что ты сам себя вытащил. Но почему?Почему, мать твою, ты так стараешься выжить на этом долбанном берегу?

— Башня,— говорит он одними губами, не в силах выдавить дажехрип.

— А пошел ты со своей долбанной Башней, — говорит Эдди, ужеотворачиваясь. Но тут же в изумлении поворачивается обратно, когда рука Роландасжимает его запястье, точно стальные наручники.

Они смотрят друг другу в глаза, и Эдди говорит:

— Ну хорошо. Хорошо!

— На север,— шепчет стрелок одними губами.— На север, яговорил уже. Говорил? Кажется, да. Но все как будто в тумане, затерялось втасуемой колоде.

— Откуда ты знаешь? — кричит Эдди в отчаянии, поднимаеткулаки будто бы для того, чтобы ударить Роланда, но потом опускает.

Просто знаю — зачем ты тратишь время мое и силы, задаваядурацкие вопросы?— хочет ответить Роланд, но карты снова

перетасовка

А его тащат по берегу. Голова его беспомощно переваливаетсяиз стороны в сторону. Он привязан к какой-то странной волокуше своими жесобственными ремнями. Волокушка подпрыгивает и глухо ударяется о землю. Стрелокслышит, как Эдди Дин распевает какую-то жутко знакомую песню, и сперва емукажется, что ему снится бредовый сон:

— Heyy Jude… don't make it bad… take a sad song… and make itbetter…

Где ты слышал ее, Эдди?— хочет он спросить.— Может быть, яее пел? И где мы?

Но не успел он спросить, как все закружилось

перетасовка

Если бы Корт такое увидел, он бы снес парню голову,— думаетРоланд, глядя на волокушку, на которой провел этот день, и смеется. Но смех егобольше похож на плеск волн, набегающих на каменистый пляж. Он не знает, какдалеко они с Эдди продвинулись, но все же достаточно далеко, чтобы Эдди выдохсяокончательно. Сейчас, в сумеречном свете уходящего дня, Эдди сидит на камне сревольвером стрелка на коленях, а рядом валяется полупустой бурдюк. Карманрубахи его оттопырен. Там — патроны из задней части патронташа: сокращающийсязапас «хороших». Эдди обмотал их куском, оторванным от своей рубахи. Но запасэтот таял быстро, потому что каждый четвертый или пятый патрон из «хороших» наповерку оказывался пустышкой.