Хорошая девочка. Молодец.

А этот… распустился. Давно пора укорот дать. А то еще — Божеизбави — совсем из-под контроля выйдет!

— Поезжай, — велела мать, жуя колбасу, — поезжай, но с нимне разговаривай. Ни о чем. Он должен чувствовать свою вину. И спать сегодняложись отдельно. Обязательно поплачь. Так, чтобы он видел. Как только приедете,сразу же мне позвони, а то я буду волноваться! Что это еще за фокусы!

Мать фыркнула и отрезала себе еще ломоть колбасы, абезутешная Валя, повздыхав, потащилась вниз, к мужниной машине.

Муж, совершенно бесчувственный и чужой, сидел и мрачнобарабанил пальцами по рулю. Как только она уселась рядом, он включил зажиганиеи рванул с места, ни разу не взглянув в ее сторону, хотя, как только машинатронулась, она начала плакать и была безутешна до самого дома.

Когда они заходили в квартиру, телефон уже надрывался, иВаля была совершенно уверена, что звонит мама. Слегка струсив — придетсяотчитываться, а тактика безутешных рыданий никакого ощутимого результата не дала!— Валя решила к телефону не подходить и надолго закрылась в ванной наедине сосвоим горем.

Однако когда через полтора часа она вышла из ванной,порозовевшая и благоуханная, но по-прежнему безутешная, супруг под дверью неслонялся, а лежал на диване в гостиной, закинув руки за голову.

— Валь, телефон я выключил, — сказал он, морщась. — Мамашатри раза звонила. Ты бы с ней поговорила.

Жена предприняла героическую попытку перенести борьбу наполовину поля противника.

— Послушай, Вадик, — начала она, и голос ее задрожал отнегодования и горя, — я не знаю, что там произошло сегодня у тебя на работе, ноты должен понимать, что ведешь себя совершенно неприлично! Моя мать больнойчеловек, а у тебя хватает совести не приезжать, когда ты знаешь, что ейтребуется лекарство!.. А теперь, оказывается, ты даже не хочешь поговорить сней! Она целый день нервничала, потому что ты не ехал, и вообще, с твоейстороны это просто подло…

На этом месте совершенно вышедший из-под контроля мужподнялся с дивана и захлопнул дверь перед самым жениным носом.

Это было… неслыханно. Это было… оскорбительно, унизительно,опасно, наконец!

Конечно, Валя была твердо убеждена, что она — совершенство,доставшееся по случаю серой посредственности, но все же она понимала, что этасамая посредственность обеспечивает ей именно тот образ жизни, о котором онамечтала и грезила, начиная с детского сада.

Она ничего и никогда не делала.

Она даже почти не контролировала приходящую уборщицу —зачем?! Она и магазины-то не слишком жаловала, и рестораны, именно потому, чтоони требовали массы усилий — нужно было вставать с дивана, выключать «Унесенныхветром», выбирать одежду, тащить себя в машину, а потом весь вечер сидеть налюдях, держать спину, поддерживать — Боже сохрани! — беседу, если в ресторанеЧернову нужно было с кем-то встречаться.

Она ненавидела все это.

Ей хотелось… отдыхать. От чего именно она должна отдыхать,Чернов не слишком понимал, но постепенно она все ему объяснила.

У нее было трудное детство и очень трудная юность. Она рослабез отца, часто и подолгу болела, подруг у нее не было, а те, что были, жиликак-то… веселее, страдать не любили, и она быстро с ними расставалась. Она раноначала работать, и работала много и тяжело. Чернову — Господи, какие мужикилегковерные идиоты! — даже в голову не приходило выяснить, над чем, собственно,она столь тяжко трудилась.

А трудилась она в районной поликлинике. Регистраторшей.

«Я понятия не имею, где ваша карточка! А к зубному на приемнадо с утра записываться, а вы полдня продрыхли, дедуля! Когда в последний развы были у врача? Не по мните?! Ну а я при чем? Ищите сами где хотите, мне-точто?! Ну вот, вот, туда и идите, где были! А не помните, так вылечите свойсклероз сначала, а потом ко мне приходите!»

Так она работала года четыре, пока однажды ее случайно неуслышал новый главврач — молодая мрачная баба, предпочитавшая зеленуюхирургическую форму стандартным белым халатам и, по слухам, до их поликлиникиработавшая в военных госпиталях то ли в Ташкенте, то ли в Джелалабаде.

Послушав нежную Валю, баба-главврач — истеричка чертова, воткому лечиться-то нужно! — за шиворот выволокла недоумевающую регистраторшуиз-за обшарпанной стойки, на глазах у потрясенных больных и персоналапроволокла ее прямиком в отдел кадров и там быстро и деловито написала втрудовой книжке: «За халатное отношение к работе…»

Через пять минут Валя с узелком, в котором были собраны всеее пожитки — сменные туфли, шаль на случай холодов, кипятильник и трудоваякнижка с записью «За халатное отношение», — уже брела домой, утирая горькиеслезы.

Конечно, мама попыталась урезонить истеричку глав-врачиху: ина прием ходила, и письма в инстанции отправляла, и в общественную приемнуюрайонного депутата записалась, но ничего не помогло. Главврачиха оставалась насвоем месте, а в депутатской приемной маме посоветовали шума не поднимать —глав-врачихин муж оказался медицинским генералом, на днях получившим ГерояСоветского Союза, о чем написала всесильная в те времена газета «Правда».

На этой патетической ноте Валина карьера завершилась, ноЧернову об этом знать не полагалось. Для него она была вечной труженицей,получившей неожиданную возможность чуть-чуть передохнуть.

В конце концов, замуж для того и выходят, чтобы быть «замужем». Вот она и была «за мужем», и что тут плохого?

Плохо было только одно — она целиком и полностью зависела отэтого самого мужа, и не было никаких гарантий, что завтра он не выставит ее вонс узелком и записью «За халатное отношение…».

Она делала все, чтобы этого не произошло. Она была твердоуверена, что, если будет контролировать каждое его движение, если заставит егодумать о ней каждую секунду, если он должен будет ежедневно служить ей или еематери, у него не останется ни сил, ни времени ни на что — или кого! — другое.Такое у нее было представление о жизни.

И вдруг, впервые за десять лет, ее муж вышел из-подконтроля. Это было как-то… очень неожиданно и совсем некстати. Она понятия неимела, что с ним таким, вышедшим из-под контроля, делать.

Кроме того, она боялась матери, с которой предстоялообъяснение.

Что Валя ей скажет? Что тактика слез и тяжких вздоховнеожиданно стала неактуальной? Что мужу наплевать на ее зареванное личико иперспективу провести одинокую ночь в гостиной на диване? Что нужно срочновыработать какую-то другую тактику, отличную от предыдущей и очень — очень! —действенную?!