можно сказать, мой кислород! Я просто обожаю ходить по галереям, читать об историях картин и их авторах, зарисовывать некоторые особенно понравившиеся полотна…

– Так ты тоже художник? – удивленно воскликнул Джек.

Девятая стушевалась, не зная, как лучше ответить, но, решив не скромничать, гордо сказала:

– Да, но я самоучка, поэтому не могу с уверенностью заявить, что являюсь художником.

– Но ты ведь искренне любишь это? – вкрадчиво проговорил парень, стараясь пригладить серые волосы на затылке.

– Да, но…

– И никаких «но»! – выставил Джек указательный палец и поводил им из стороны в сторону перед ее лицом. – Когда искренне любишь что-то и живешь этим, то оно составляет твою личность, а если учесть, что ты настолько обожаешь искусство, то несомненно являешься его частью, а оно – частью тебя. Более того, ты это самое искусство создаешь, поэтому можешь считаться самым настоящим художником! – закончил парень пылкую речь мягкой улыбкой – словно солнце вышло из-за туч.

– Дурень, я от тебя столь умных мыслей сроду не слыхал, – выгнул бровь Арт, сложив руки на груди.

– Разве я могу позволить себе нести всякий бред при такой красивой девушке, – по-детски резво и игриво подмигнул Второй, но вдруг почувствовал, что его ощутимо тянут за ухо. – Ай, больно! Ты что творишь?

– Дай мне сесть, дурачье, – потянул Шестой еще сильнее, чуть ли не сваливая друга со стула.

Тот, возмущенный тем, что его выставили в невыгодном свете, сдвинул брови и взвился:

– Тебе что, места мало?

– Цыц, песик, дай двум умным людям поговорить, – бросил Арт, снимая капюшон и открывая свое точеное лицо с узким подбородком, обрамленным гладкими иссиня-черными волосами. Нежные и в то же время острые черты лица, которые отнюдь не выглядели женственно, придавали элегантности и аристократизма, а слегка вздернутый нос идеально гармонировал с плутовством, изредка мелькающем во взгляде и пропадающем вместе с бликами.

Подняв глаза, которые казались абсолютно черными, но в свете закатного неба словно блестели изнутри, отливая цветом хвои и можжевельника, он заставил девушку приоткрыть рот и едва сдержать восторженный вздох.

Заметив ее реакцию, Арт расправил плечи и мурлыкнул, обведя свое лицо ладонью.

– Красиво, да?

Не ожидая, что ее мысли раскроют, да к тому же столь наглым образом, Елена задохнулась, запутавшись в ворохе слов, которые закружились в ее голове.

Парень, сидящий вполоборота, тихо усмехнулся:

– Знаю, что красиво. Этот олух, – указал он на друга, который примостился по другую сторону от девушки, – в первый же день нашей встречи выдал что-то наподобие: «Вау, ты невероятно красив, прям как девчонка!»

Наклонившись к столу, чтобы встретиться с взглядом шоколадных глаз напарника, который сел по другую сторону от Елены, он с намеком добавил:

– И искренне посчитал это комплиментом.

Тот надулся и ткнул девушку локтем, пробурчав:

– Елена, разве он не похож на девочку? Смотри, какие длинные и пышные ресницы, ухоженные волосы и светлая кожа.

– Спасибо за столь откровенные комплименты, но перестань разглядывать меня.

– Ты сам виноват в том, что мы теперь не можем не смотреть на твое девичье личико, – хохотнул Джек и прищурил глаза в ожидании ответной реакции, которая не заставила себя долго ждать.

– Песика не спрашивали. – От взгляда Арта остальные тут же поежились.

– Да какой я тебе пес! Если не прекратишь звать меня так, то сам обзаведешься прозвищем! – Он на секунду задумался и тут же выпалил, довольно просияв: – Будешь сладким мальчиком.

– А для кого я, по-твоему, конфеты с собой таскаю, а? Если б не ты… – взвился Шестой.

Он был готов разразиться гневной тирадой о том, почему ощутимая часть его расходов уходит именно на сладости, но остановился, удивленно взглянув на прикрывающую рот рукой Елену.

Девятая, которая находилась меж двух огней, сначала переживала, думая, что парни ссорятся, но в какой-то момент непонимание сути их спора и фраза, сказанная Джеком, спровоцировали неконтролируемый хохот.

– Простите, не сдержалась, – пискнула она и снова зарылась лицом в ладони, из-за которых выглядывали прищуренные глаза, влажные от выступивших слез.

Арт тяжело вздохнул, помотав головой на глупо шутящих парня и девушку, которые готовы были свалиться со стульев. Дав им время прийти в себя и снова обратиться в слух, он выдержал паузу и повторил вопрос:

– Я красив, верно?

Девятая не нашлась, что ответить, поэтому просто кивнула, силясь смотреть куда угодно, но не в глаза собеседнику.

– И похож на девушку, так?

– Твоя красота слегка женственна, но ты будешь похож на девушку только в том случае, если отрастишь волосы и накрасишься, – честно сказала она, преодолевая неловкость от завязавшегося разговора.

– Допустим. С детства мне часто приходилось слышать не слишком приятные слова в свой адрес. Просто не верь всякому сброду, который сбивает тебя с верного пути и пойми, ощущаешь ли ты себя художником в душе. Не переживай и говори то, что действительно чувствуешь.

– У меня снова все эмоции были написаны на лице, да? – неловко улыбнулась она.

– Ага. Ты подумала, что перед тобой самовлюбленный идиот, я полагаю, – подтвердил Арт, кладя подбородок на руку.

– В яблочко.

– А потом удивилась необычному сравнению.

– Десять из десяти. Ты умеешь мысли читать, ведь так?

– Не мысли, мимику, – поправил он.

Джек влез в разговор:

– Арт долгое время изучал китайскую медицину, но однажды среди горы различной литературы на эту тему случайно наткнулся на учебник по психологии и решил прочесть. С тех пор он читает любого как открытую книгу.

Елена уважительно покивала головой, приговаривая:

– Это очень круто!

– Да, довольно удобно понимать, когда какой-то продавец пытается впарить мне вчерашний хлеб, в то время как я прошу сегодняшний, – раздраженно фыркнул Шестой и устремил взгляд в окно, где как будто и обитал этот самый продавец.

– Из-за его закидонов мне приходится постоянно доедать хлеб, который, пролежав на столе два дня, летит в мусорку. Да разве ж можно быть таким привередливым? – взвыл Джек, жалуясь Елене.

– Он становится черствым! – отчеканил Арт. – Я не псина, чтобы есть сухие корки.

– А я псина, по-твоему, да? Ну что ж, тогда не ори, когда начну выть на луну ночью и гадить где попало в твоей комнате, – насупился он, скрестив руки на груди.

Арт притворно устало бросил:

– Я не давал команду «голос».

Ухмыльнувшись, Шестой вмиг посерьезнел, переведя взгляд на Елену, которая снова старалась сдержать смех.

– Не расскажешь, что произошло в храме? Кого Лукас подозревает в шпионаже и почему он так изменился? – спросил он прямо.

Девушка открыла было рот, готовая начать рассказ, но была остановлена резко открывшейся дверью и словами Кевина:

– Об этом тебе лучше спросить у него самого в час на крыше