Бросив на ланкмиллерском столе веселую книжку с картинками, я быстро ретировалась из библиотеки, про себя все еще продолжая ругаться. Несносный засранец этот Кэри. Если его что-то не устраивает, купил бы себе резиновую куклу, назвал бы как-нибудь по-чудному и проводил бы с ней бурные страстные ночи в объятиях похоти, что ему мешает?

Важно было не попасться на глаза другому такому же негодяю – Такаре. Стараясь производить как можно меньше шума, я на цыпочках спустилась по лестнице и сразу же проскользнула на кухню.

– Ты еще и готовишь? – оперлась бедром о стойку и изумленно присвистнула, окидывая взглядом открывшуюся картину.

– А что в этом такого? – Юми, кажется, удивилась моей реакции даже больше, чем смутилась от невольно привлеченного внимания.

Она стояла у плиты в явно великоватом клетчатом фартуке и возилась с каким-то экзотическим блюдом. Волосы собраны в пучок, рукава закатаны, и вот уже из роковой красавицы она превратилась в примерную хозяюшку. Говорила Юми тоже с акцентом, еще более заметным, чем у Такары, но это лишь добавляло ей шарм.

– Не хозяину же у плиты стоять, – тихо вздохнула наложница, ловко управляясь со сковородкой.

Я невольно нахмурилась от этой фразы. И сразу вспомнилось, как пару часов назад Кэри вот так же спокойно стоял у плиты, рассказывал о матери и даже не пытался начинать нравоучения о долге наложницы.

– А чтобы и не постоять? – Я передернула плечами, думая, о своем ли хозяине она толкует или так, в общем.

Юми ответила не сразу, видно, размышляя, как бы помягче выразить свои мысли.

– Ну, это уже от наложницы зависит, придется ли ее хозяину у плиты стоять, или с мятым галстуком на совещание ехать, или в командировке умирать от скуки.

Ну конечно. Я все время забываю, как ее воспитывали, что старательно вкладывали ей в голову. Ты должна быть все время рядом, все время думать о нем, дышать им. И то, как далеко ты пойдешь, зависит от того, как хорошо ты умеешь исполнять приказы, насколько чутко улавливаешь каждое его желание.

Настоящая наложница погладит костюм, приготовит ужин и обсудит с тобой философские труды двухсотлетней давности, если уж тебе и такое понадобится. Не говоря уже о постели. В постели тоже, разумеется, высший класс.

Быть для хозяина тенью, правой рукой, подставлять плечо, составлять компанию и заботиться о тех мелочах, на которые обычно не тратят время сильные мира сего.

Я не отвечала этим требованиям. Ни одному из них. И я превосходно это понимала. Юми тоже это понимала, но предпочитала молчать.

– Осуждаешь меня? – Я цапнула со сковородки картофелину и, конечно же, обожглась.

– Нет, – просто пожала плечами та. – Не у всех жизнь складывается удачно.

– А у кого она сложилась удачно? У тебя, что ли? – Я не хотела, но в голосе просквозила явственная неприязнь.

Ходить за этим моральным уродом и галстуки ему поправлять, подтирать сопли. Если это удача, то будь я проклята.

– Пока я могу быть рядом с хозяином, я чувствую, что я на своем месте, и до тех пор моя жизнь складывается удачно, – ровно, без особых эмоций отозвалась наложница.

Она такая юная, едва ли старше Элен и уже знает наверняка, чего хочет от жизни и чего от нее хотят. Надежная опора для хозяина, неслышимая, незаметная, всепрощающая.

Это как, куда бы ты ни падал, тебя все равно поймают.

Что ж, возможно, Юми действительно более удачливая из нас двоих. Хотела бы я знать, каково это – чувствовать себя на своем месте. Мне не быть таким человеком ни для кого. Мне самой, наверное, нужен такой человек. Который поймает.

Внезапно вырвалось не совсем запланированное:

– Ты его любишь?

Не то чтобы невозможно было любить Такару, да и определенной степенью харизмы он обладал, бесспорно. Но то отвращение, которое он мне внушал, жуткое, до спазмов в желудке, мешало взглянуть на ситуацию со стороны, поверить, что можно его вообще… Ну хотя бы терпеть.

– Я восхищаюсь им и уважаю. Этого достаточно.

Холодная отстраненная сдержанность, вызывающая невольный восторг. Юми вела себя со мной словно на деловом приеме. Не выказывала ни особой радости, ни отвращения. И все же – она общалась, как с врагом. Так Ланкмиллер разговаривал с Амалией, когда пытался держать лицо. Хотя любой другой меня за такие вопросики послал бы уже, наверное. И заслужила бы.

Я исподволь разглядывала гостью, заодно прикидывая, как бы утащить еще одну картофелину и не получить по рукам за это. Юми оставалась невероятно изящной даже так, прямо в здоровом клетчатом фартуке, с закатанными рукавами. Пара прядей, выбившихся из прически, умный, серьезный взгляд и… Ох, вот это да, а я ведь сразу и не заметила! Лиловый синяк вдоль шеи. Это Хироши так ее, долбанутая сволочь?

Юми хмуро вздернула воротник рубашки. Заметила, значит…

Выходит, даже ей прилетает от Такары периодически, хотя, казалось бы, что уж и не за что. Мне вдруг стало невообразимо неловко от своего открытия, и, здраво рассудив, что это будет лучшим из решений, я тихо покинула кухню, оставив наложницу в одиночестве.

Неплохой идеей казалось податься теперь на улицу: подышать свежим воздухом без страха натолкнуться случайно на нежелательных личностей, бродящих где-то в глубине дома. И я ровно так и поступила бы, если бы не…

– Эй, Ки-и-ику! – Уже почти на выходе в прихожую меня схватили за запястье и отдернули от желанной дверной арки.

– А? – Ну, черт возьми, что на этот раз?

На миг я будто куда-то провалилась, больно стукнувшись коленкой, а потом оказалось, что ощущения не обманули – Такара затащил меня в погреб. Сердце упало, просто в пятки моментально ушло, и я рванулась обратно к лестнице, даже не отдавая себе отчета, но оказалась безжалостно схвачена за шиворот и прижата к стенке.

– Куда дергаешься?

– Отцепись от меня, – я прошила Такару злобным взглядом исподлобья, машинально трогая саднящую губу. – Уже отвесил мне, так и угомонись, время твое ушло.

– Знаешь, – Такара встал так, что оказался между мной и выходом, и это здорово тревожило. – Обычно это неприемлемо, когда наложницы расстилаются подо всех подряд. Но думаю, мы склоним Кэри к милосердию, и он простит тебе измену, ну и, разумеется, продаст мне. Не держать же при себе ветреных девиц.

– Ты что задумал, урод? – зашипела, уже понимая, что дело добром не кончится.

Эх, если б он меня к стенке не притер, меня бы уже здесь не было…

– Любую ситуацию можно повернуть так, как тебе хочется, – елейно улыбнулся Такара.

Это была плохая улыбка – очень пугающая улыбка, от которой колени подгибались сами собой. Я больше не слушала его. Поддавшись какому-то животному наитию, я принялась ожесточенно отпихивать Хироши от себя, драться так, как умела.