В ответ на энергичные попытки его оттолкнуть Такара свел мои руки над головой и пережал запястья в манере Ланкмиллера, но это ни черта не помешало мне сыпать проклятиями и пинать его под коленки. Вообще целилась я между ног, но все никак не попадала, слишком уж резво уворачивался мой предполагаемый насильник.

Не знаю почему, но я была уверена, что он не посмеет слишком далеко зайти, причинить мне какой-то серьезный вред. Запугивает, только и всего. Было противно, гадко; страшно тоже, но как-то отголосками. Однако до тех пор, пока Такара не схватил меня за горло – я не верила.

А когда попыталась сделать вдох – ничего не вышло. Поток энергии по организму словно перекрыли, пропали все силы разом, перед глазами поплыли черно-красные круги, закрывая лицо насильника. Я ловила ртом воздух и все никак не могла сделать хоть глоток.

– Видишь, любую ситуацию – в свою пользу, – донеслось как через толстое стекло аквариума. – А Кэри скажем, что ты сама все это устроила, набросилась на меня.

Я еще не совсем разобралась с тем, как именно Такара собирался выдать полузадушенное тело за страстную соблазнительницу, но все еще продолжала шипеть и трепыхаться в его сейчас почти буквально мертвой хватке. Такими темпами он, скорее всего, убьет меня и насиловать будет уже остывающий труп. Или что он там делать со мной собрался.

В глазах потемнело, передо мной устилалась черная и рябящая дымка, лица Такары я уже не видела. Не сразу поняла, что руки он мне уже не держит, но поднять их, хотя бы двинуть пальцем, у меня не осталось сил. Сознание уплывало от меня.

На миг его хватка ослабла, и я смогла сделать короткий болезненный вдох, воздух ворвался в легкие с жутким хрипом, и сразу же после этого поток воздуха снова оказался перекрыт. Однако этого хватило, чтобы ненадолго отсрочить мою кончину.

Черт возьми, плохи мои дела. Наполовину живое тело уже била крупная дрожь – предсмертные конвульсии, наверное.

– Такара, твою мать… Выпусти…

Не знаю, услышал ли он. Я и сама не слышала своего голоса.

Снова отключаясь, я почувствовала, как пальцы на горле вдруг ослабли. Тиски больше не сжимались, и я снова могла дышать, если эти трепыхания грудной клетки вообще можно было назвать дыханием. Все пространство перед глазами все еще заполняли черные дрожащие мушки от перепадов давления, различить что-то за их пеленой было сложно. Еще не веря в свое спасение, все еще болтаясь между сознанием и обмороком, я услышала отдаленный и до странности взбешенный голос Ланкмиллера.

– Да у нее уже губы синие, Такара, ты, черт возьми, в трезвом уме?!

Все-таки он пришел. Он вытащил меня. Опять. Я обессиленно сползла по стене, потому что ноги ни черта не держали.

– Да брось ты злиться, – отмахнулся Такара. – Это всего лишь наложница, да еще и не лучшего качества. Купишь себе новую, если что.

– Уйди с глаз моих, – холодно отрезал Кэри и обернулся в мою сторону. – Как ты, живая?

У меня уже почти получилось подняться на ноги, но к горлу подкатил липкий комок, и я согнулась пополам, прижимая руки ко рту и огромными усилиями борясь с тошнотой.

Воздухом просто рвало и жгло легкие, грудь вздымалась неподконтрольно, это гораздо больше походило на судороги. И мне, наверное, повезло, что Ланкмиллер решил именно сейчас играть в заботу и поддержать меня, иначе бы я упала и вдобавок ко всему разбила бы себе что-нибудь, с моим-то везением. Голова кружилась, будто я с карусели на ходу спрыгнула.

– Как видишь, не очень, – горько усмехнулась в ответ.

Кэри, прислонив меня к стене, спокойно и методично убирал с лица прилипшие волосы и ждал, пока отдышусь. Но это его отстраненное спокойствие не действовало умиротворяюще.

– Тебе сейчас надо умыться и поесть, – сухим отстраненным голосом начал мучитель, – если совсем плохо, я могу позвонить Ричарду.

– Не надо мне ничего, – хмуро прохрипела я, пытаясь оттолкнуть Ланкмиллера и уже куда-нибудь уйти.

Но ничего у меня не вышло, тот и на сантиметр не сдвинулся.

Я понуро опустила голову.

Мог бы хоть притвориться, что ему не все равно, а не болтать шаблонными фразами, чтобы мне не было так страшно.

Кэри глянул на меня так, будто в первый раз видит, а потом вдруг я снова как-то оказалась прижата к его груди.

– Прости, не думал я, что до этого дойдет. А стоило бы побеспокоиться, – он не смотрел в глаза и вообще на меня не смотрел, только говорил глухо и зло. Досадливо.

Стоило бы догадаться.

– Ты же ведь наверняка понял, что твой дядюшка не просто так ударил меня тогда, в гостиной, не потому что выбесила, а чтобы проверить твою реакцию, узнать, насколько ты разозлишься, случись что. Насколько я для тебя важна.

Горло жгло и дышать было невозможно больно. Я чуть не подавилась на последней фразе, потому что это было для нас чем-то вроде негласного табу, говорить, кто, кому и насколько важен. У меня даже чуть слезы из глаз не брызнули, и пришлось прервать свою проникновенную речь приступом дерущего кашля.

– Что бы ты там себе ни навыдумывала, пока что я за тебя в ответе. И мне не плевать, что с тобой происходит, уяснила? – Кэри одним коротким выточенным движением удержал меня от падения и вздохнул преувеличенно мрачно для всей нашей ситуации.

– Спасибо, – окончательно охрипшим голосом поблагодарила я.

* * *

Я сидела на бортике ванны, до которой, несмотря на все вербальные протесты, мучитель меня практически донес. И умывалась (даже, скорее, обливалась водой), борясь со слабостью и приступами тошноты. Кэри уже притащил мне с кухни попить, за что я была ему чисто по-человечески благодарна.

Понемногу приходила в себя.

– Синяки будут, – недовольно проворчал Ланкмиллер, рассматривая мою шею. – Подонок.

Полосы на коже уже начинали наливаться густым сиреневым с прожилками лопнувших капилляров. Я отрешенно улыбнулась, не сводя глаз с льющихся потоков воды в раковине. А от твоих засосов как будто синяков не бывает, ну-ну. Да и не в синяках тут дело… Я откинулась назад, затылком коснувшись ланкмиллерской груди. Ладно, черт с ним, он хотя бы убить меня не пытался.

Из коридора донеслись звуки крепкой такаровской ругани.

Кэри мгновенно встрепенулся, и я отстранилась, позволяя ему со спокойной душой выйти. Только вот мучитель резко затормозил, поэтому, выскочив следом, я напоролась на его спину.

– Мой долг – оберегать вашу честь. И мне жаль, что пришлось идти наперекор вашим желаниям, но вы бы сами потом об этом пожалели, – спокойным, укоряющим голосом говорила Юми так тихо, что почти было и не разобрать ее слов.

Выходит, это она позвала Ланкмиллера? Я высунулась из-за его спины, пытаясь понять, что творится, и мгновенно вернулась обратно, от нервов кусая большой палец. Что-то подсказывает, что мы свидетельствуем сейчас весьма нежелательную сцену. Юми…