Может ли, однако, что-то родиться, может ли совершитьсязачатие, пока Мужчина и Женщина пребывают врозь, даже не видя друг друга?

Ясно, не может.

Но такого не должно и не имеет права случиться, чтобы вкакой-нибудь год осталась праздной Земля, не принесла урожая. Как тогда житьлюдям, да и не только людям, а всякой твари земной?..

И, дабы не произошло подобного несчастья, веннские женщины имужчины сходятся вместе и радуются друг другу, справляя в середине весныславный и светлый праздник – ярильные ночи.

О, надобно вам знать, что это совсем особые ночи!

Пока они длятся, правильными и праведными являются такиепоступки, от которых в обычное время добрых людей удерживает внушённаяродителями стыдливость. В ярильные ночи всё наоборот, всё не так, как всегда.На вершине большого холма, всенепременно плешивого, разжигают костры и стелютпрямо наземь скатерти с угощением. Люди пляшут и прыгают через костры, иженщины открыто целуют мужчин, и те зовут их прочь от костров – вместевозрадоваться ярому духу весны, любви, зарождения жизни…

Жёны выходят «яриться» вместе с мужьями, друзья сподружками, женихи – с невестами. А кто вовсе один, тот идёт сам по себе,надеясь и ожидая какой-нибудь радостной встречи. И что же? Бывает, встречаются,да так потом и не разлучаются до могилы. Бывает инако. Остаётся та встречаединственной, и позже, увидевшись где-нибудь на торгу, женщина и мужчина лишьсо значением улыбнутся друг другу… Да надо ли подробно объяснять ирассказывать? Ибо, пока длятся святые ярильные ночи, все друг другу жёны имужья, все – пылкие женихи и ласковые невесты…

И, само собой, – кого ещё звать холостому парню с собоюна праздник, как не девушку, в чьём роду он собирается жить, ту, у которой онпопросил или только вознамерился попросить бус?

Кажется, куда уже проще. Но оказывается порою, что дело,ясное и очевидное для одних, кого-то другого заставляет чуть не за головухвататься – от ужаса и изумления, но никак не от восторга.

Уже на памяти нынешнего поколения, лет двадцать назад, жил влесах пришлый старик, жрец далёких и малоизвестных веннам Богов, именуемыхБлизнецами. Он много рассказывал об этих Богах, ибо видел, что слушают его слюбопытством. А потом без устали покрывал письменами гладкие берестяные листы,описывая жизненный уклад, верования и Правду хозяев, – ибо полагал, чтокому-нибудь, слыхом не слыхавшему о веннах, может оказаться небесполезна мудростьлесного народа.

Так вот, этот самый жрец, человек вроде бы немало поживший иумудрённый, услышав в самый первый раз о весеннем празднестве, попросту возделк небесам руки:

«Как же можно?! Лепо ли… Невесты… без свадьбы, без благословения…Что, если на празднике девушка окажется неосторожна… если она… прогуляет своючесть?..»

«Какую честь?..» – изумились Серые Псы (так звался веннскийрод, в котором прижился добрый старик).

Жрец, помявшись, объяснил, и венны удивились ещё больше:

«Но как иначе девушка может узнать, станет ли она послесвадьбы радоваться объятиям мужа? Всяко ведь в жизни бывает, – может,лучше им поклониться друг другу да поздорову и распрощаться?»

А кто-то добавил:

«Хороша честь, котору может вор унесть!»

А мальчик неполных двенадцати лет, прилежно слушавшийразговор взрослых и старавшийся во всём разобраться, запутался окончательно изаподозрил, что вовсе не понимает, о чьей чести речь. По его мальчишескомуразумению, непоправимо обесчещенным был бы мужчина, приблизившийся к женщинепротив её воли. Подобного выродка следовало непременно поймать – и заставитьизмерять шагами собственные кишки, пока не иссякнет в нём жизнь. С какой жестати жрец всё время говорил только о девушке-невесте и так, словно жених не защищатьеё призван был от любой возможной опасности, но, наоборот, сам был способенкакое-то зло ей причинить?..

Кажется, всё в веннской жизни ясно, всё согласно порядкувещей, заповеданному ещё Прародителем Псом! А вот поди ж ты, старец чего-тоникак не мог взять в толк. Мальчик был, впрочем, неглуп и вовремя догадался:так происходит не из-за недомыслия гостя, но лишь оттого, что тот привыкуважать совсем иные обычаи.

«Но если, – продолжал допытываться старик, – кодню свадьбы она окажется уже беременна? Или… возьмёт на руки дитя? Тогда-то какбыть?»

«Так ведь это ЕЁ дитя будет, – пожимали плечамивенны. – Дитя ЕЁ рода. Всем в радость!»

«И мужу будущему? А коли ребёнок не от него?»

«Ты о многом судишь толково, – сказала тут большухаСерых Псов. До этого мгновения она молча вязала рыболовную сеть, но вотнадумала открыть рот – и все прочие родовичи немедленно замолчали. – Одноплохо, – продолжала она. – Видно, прежде ты знался всё с недобрыми инеправедными народами. Да случись у неё дитя, мужу будущему её следы на землецеловать впору бы. Если до него родила – значит, и его семя втуне не пропадёт,но ляжет в добрую ниву…»

Жрец на это ничего не ответил. Видимо, оттого, что перечить,не греша против совести, было нечем. Но и душой принять суждение предводительницырода он тоже не мог, и большуха, знавшая о жизни уж никак не меньше его, этопоняла.

«А скажи-ка ты мне, сирота… – улыбнулась она. (Сиротойони называли гостя своего оттого, что не дело ветхому старинушке житьнаособицу, без родни, без могучих сыновей и любящих дочек: кто поддержит иутешит в болезни и немощи, кто переймёт накопленную за долгие годынауку?) – А скажи-ка ты мне, сирота, вот что. Уж то-то славно ты толкуешьнам про двоих пригожих ребят, которых вы там у себя держите за Богов…»

«О Воине и Целителе, да», – с готовностью отозвалсяжрец.

«Стало быть, – кивнула большуха, – эти твоиБлизнецы ногами запинали бы девку, прежде свадьбы родившую? Старший, может,копьём бы её ткнул? А Младший дитё захворавшее помирать без помощи кинул? Колионо, дитё это, – как ты выразился, – без благословения?»

Старик ответил тихо, но сразу и без раздумий:

«Нет. Никогда…»

«Так какого бельмеса… – тут большуха дёрнула сеть,проверяя затяжку узлов, и движение вышло досадливым, – какого бельмеса вы,жрецы, хотите святить то, что без вас свято от века? Вы ещё хлеб взялись быблагословлять, словно он прежде всех Богов свят не был. Значит, твои Боги неосудили бы – а ты берёшься судить?»

Старый жрец немало смутился… А потом удалился к себе – вмаленький покойчик, выгороженный для гостя в уютном углу общинного дома, –и долго молился в уединении. Должно быть, испрашивал совета у божественныхБратьев. И что отвечали старику его Боги, никто не слыхал. Потому что это былиего Боги, не веннские.

Немало воды с тех пор утекло в великой Светыни… Для однойчеловеческой жизни двадцать лет – срок изрядный. Много вёсен назад не сталожреца, а мальчик, пытавшийся постичь разговор взрослых, с тех пор сам сделалсявзрослым бородатым мужчиной. Но что такое двадцать лет в жизни народа? Один миг.Мелькнул – и нету его…