Реальностью своей им нечего гордиться — 

У них совсем немой, бездушный, мертвый взор…

«Господи, о ком это он? О большевиках или о нас?» – подумала Ирина, входя в зал, откуда доносился глубокий, проникновенный баритон.

Вечер, устроенный князем Львовым в здании русского посольства, не привлек бы ее внимания, если бы не известие о том, что на нем, вероятно, будет присутствовать редкий гость – писатель Куприн, не балующий эмигрантскую публику возможностью пообщаться с собой. К тому же обещал быть и вернувшийся недавно в Париж князь Феликс Юсупов – предмет давних грез и воздыханий многих воспитанниц Смольного института.

…Ведь тело – это что? Говядина, и только! 

Шерсть, кожа, и глаза, и сладострастный рот —

Коробка для души, в ней жизни нет нисколько, 

Сгниет она в земле, мы знаем наперед!

– продолжал декламировать манерный мужчина в блузе с широкими рукавами.

– Не кажется ли вам, голубушка, что все эти словосплетения – проделки князя Львова, желающего всех нас обратить в свое вегетарианство? – услышала у самого уха вкрадчивый, слегка картавый голос. – Согласитесь, что после этаких словесных прелестей мало кому захочется пройти в соседний зал отведать чего-нибудь вкусненького, мясного.

– Ах, Василий Алексеевич, дорогой, вместо того, чтобы с наслаждением вкушать высокое и духовное, вы заботитесь о чревоугодии? – Весело взглянула на Маклакова, молодящегося мужчину с будто приклеенными усами, аккуратно загнутыми вверх над мягкими, чувственными губами.

В том, что губы мягкие, Ирина не сомневалась, хотя бы потому, что Маклаков – вечный холостяк, всегда был окружен красивыми женщинами, находившими его весьма и весьма привлекательным, хоть возраста его не знал никто. Помнится, еще покойный отец со смехом рассказывал, как Маклаков, став депутатом Государственной думы, первым делом аккуратно продырявил страницу в книжечке со списком депутатов именно в том месте, где был указан его год рождения. Однако же Василий Алексеевич был удачлив не только в отношениях с прекрасным полом. Одним из его несомненных везений стал приезд в Париж в качестве посла Временного правительства именно 25 октября 1917 года. Информация о его назначении послом во французское министерство иностранных дел поступила, однако же верительные грамоты президенту Пуанкаре он вручить не успел и потому, более пяти лет просто жил в помещении русского посольства. Французы не знали, что с ним делать, – советское правительство они не признавали, советским дипломатам, в том числе торговым представителям, въезд во Францию не разрешали, а с Маклаковым, который представлял во Франции непризнанное правительство, официальных отношений иметь тоже не могли. Потому Василию Алексеевичу не оставалось ничего иного, кроме как жить в свое удовольствие, любезно отвечая на многочисленные приглашения, посещая все официальные приемы и принимая гостей у себя в посольстве.

– А где же ваш супруг, Ирина Сергеевна? Вы ведь, слышал, теперь графиня, не так ли? Поздравляю! – Он прикоснулся мягкими губами к ее руке.

– Благодарю, Василий Алексеевич. Скажите лучше, вы точно должны знать, будет ли князь Юсупов?

Маклаков заговорщицки улыбнулся. «Ах, кому же знать, как не мне? – говорила эта улыбка. – Ведь именно из-за меня сюда и придет Юсупов! А как же иначе? Нас связывает великое преступление! Ведь я достал Юсупову яд для умерщвления Распутина, и не моя вина, что яд не подействовал на злодея, но все же роль моей личности в российской истории значительна, хоть, к сожалению, не так широко известна».

В зале послышались аплодисменты. Выступление поэта закончилось и все стали подниматься с мест.

– Так будет ли? – снова спросила Ирина.

– Будет, – многозначительно сказал Маклаков. – Не извольте даже сомневаться. А пока, графиня, – подставил согнутую в локте руку, – позвольте предложить вам покинуть это душное помещение и перейти в другой зал, благо нас уже перестали пичкать новомодными стишками и авось предложат что-нибудь поинтереснее. Говядинки, например, – смешно пошевелил усами, предвкушая еду.

– Василий Алексеевич, к величайшему сожалению, вынуждена вам отказать, – Ирина придала лицу расстроенное выражение. – Чувствую, вот-вот должен появиться мой супруг. Да вот, кажется, и он, – заметила Николя, который остановился у входа в зал, ожидая, пока публика выйдет.

– Конечно-конечно, – выразительно вздохнул Маклаков, быстро огляделся по сторонам и торопливо раскланялся, видимо, заметив новый объект внимания.

– Ирина Сергеевна, голубушка! – услышала за спиной низкий хрипловатый голос и, обернувшись, увидела подплывающую со сладостной улыбкой полную женщину в наряде, будто извлеченном из старого сундука. За ней неохотно следовала смущенная девушка.

Ирина вежливо улыбнулась, пытаясь вспомнить, кто это и при каких обстоятельствах они встречались.

– Вот, представьте, Ирина Сергеевна, – начала говорить толстуха, обмахивалась веером так, будто старалась разогнать нафталиновый запах, – дочь просто замучила меня, пойдем, мол, поздороваемся с графиней Ириной Сергеевной.

Девушка зарделась и опустила глаза.

– И нечего краснеть! – строго взглянула на нее мать. – Просила ведь? Разве нет?

Девушка опустила голову.

– И нечего тут стыдиться. Вот, смотри теперь на графиню. Смотри, тебе говорю! – сказала приказным тоном. – Вы, Ирина Сергеевна, – снова расплылась в любезной улыбке, – женщина в нашем кругу примечательная. Все сейчас только о вас и говорят: счастливица, мол, за самого графа Тарнера замуж выйти сумела!

Ирина чуть поморщилась.

– Молодая, красивая, богатая! – продолжила толстуха уважительно. – Вот молоденькие девушки и тают при одном упоминании вашего имени, – еще быстрее заработала веером. – Вы для них, прямо скажем, образец. Кстати, слышала я, у графа Тарнера брат младший имеется? И тоже вроде как не обременен брачными узами, – глянула вопросительно.

– Скажу вам по секрету, – Ирина перешла на доверительный тон, – непутевый у графа брат. Ой непутевый! Ну, вы меня понимаете, конечно, – глянула многозначительно. – Плохая партия для дочери вашей будет.

– Да что вы говорите! – веер в руке толстухи замер, а интерес в глазах начал угасать. – Ну а ты, – сложила веер и легонько ударила дочь по руке, – сама-то слово какое молви, горе мое!

– Счастлива видеть вас, мадам графиня, – пролепетала девушка, поднимая глаза.

– Я тоже очень рада видеть вас, – сочувственно посмотрела на нее Ирина. – А вам, мадам, – глянула на мамашу, – спасибо на добром слове. У вас, даст Бог, тоже все в наилучшем виде сложится. Однако прошу прощения, мне вас придется оставить – муж идет, – помахала Николя. – Боюсь, знаете ли, вдруг рассердится, что внимания не обращаю и не встречаю. Скажу по секрету, эти французские аристократы так капризны, так взбалмошны! С ними постоянно надо ухо востро держать. А то неровен час бросит… А куда ж я без него, без графа, – прикусив губу, чтобы не рассмеяться, Ирина направилась навстречу мужу.

– Быстро же тебе нашли замену, –