главному: больше никаких фильмов, никаких рэп-альбомов, никаких вечеринок.

«Я знаю, что ты уже слышал это раньше и всегда говорил: «Да, сэр» и «Хорошо, сэр». Но на деле игнорировал. В этот раз лучше прислушайся», – сказал он.

Я сказал ему, что даю ему свое слово. Во-первых, резюме этого человека говорило само за себя. Во-вторых, я становился старше и хотел побеждать. Я так устал от того, что люди все время твердили, что я не веду себя как лидер.

Тем летом я поехал повидаться с Филом Джексоном в его дом на озере. Меня пригласили дать благотворительный рэп-концерт в Монтане, примерно в 20 милях от его дома, поэтому я сказал ему, что обязательно заскочу.

Фил был на приеме у врача со своей дочерью. Когда он вернулся, я скакал на батуте у него во дворе вместе с соседскими ребятишками. Но потом мне стало жарко, и я, облачившись в купальный костюм, начал крутить сальто с пирса на озере у дома Фила.

Фил все спрашивал: «Разве на тебе не должно быть спасательного жилета?» Вероятно, он думал, что я не умею плавать, поскольку большинство белых людей считает, что чернокожие не умеют плавать. Это неправда, пес. Я великолепный пловец.

Мы присели поговорить, и он напомнил мне, чего ждет от меня: сосредоточенности на баскетболе, и только на баскетболе. Потом его дети пришли на мой концерт, и на этом все. Больше я не видел Фила Джексона вплоть до начала сборов в тренировочном лагере.

Я не мог дождаться их начала. Я хотел себе перстень, и меня наконец свели с человеком, который мог мне помочь его раздобыть.

19 июня 2000 года

«Стэйплс-Центр», Лос-Анджелес, Калифорния

Первым, кто подбежал к Шакилу О’Нилу, был Коби Брайант: он прыгнул в его объятия, как восторженный маленький мальчик, который не мог дождаться момента, когда сможет отпраздновать победу со своим старшим братом.

Их объятия были долгими и эмоциональными, и большой человек даже не утруждался скрывать слезы, что текли у него по щекам. Шак только что выиграл свое первое чемпионство в NBA, но это были не слезы радости. Это были слезы облегчения.

Они были побочным продуктом восьми лет разочарований, критики и сомнений в самом себе – эмоций, которые мог целиком и полностью понять один конкретный человек. Именно поэтому в самый значимый момент своей профессиональной карьеры Шакил О’Нил отправился разыскивать Люсиль Харрисон.

«Как только прозвучала сирена, – сказал он, – я хотел лишь одного – поцеловать мамочку».

С восьмилетнего возраста его предматчевый ритуал был неизменным. Он находил свою мать и легким поцелуем касался ее щеки – это была дань уважения женщине, укрепившей его характер эмоциональной крепостью, которая помогала ему стойко сносить губительные разочарования, омрачавшие его карьеру.

Люсиль была тем, кто напоминал ему: «Майкл не стал чемпионом с первой попытки. Майкл не стал им и со второй. Придерживайся курса на цель».

«Про Шакила все время говорили: «Он отличный игрок, но… – вспоминала Люсиль. – Спустя какое-то время то, что люди говорят о тебе, начинает сказываться на твоих собственных мыслях. Они могут подавить тебя. И они начали подавлять Шакила».

Накануне плей-офф 2000 года Люсиль постаралась отгородить своего старшего сына от мира и попыталась вытравить сомнения, которые, как она знала, вновь стали закрадываться в его душу.

«Будь глух к речам скептиков, – сказала она. – Не позволяй им давить тебя словами. Тебе нужно изменить свой образ мышления. Ты был самым счастливым и позитивным малышом, которого я когда-либо видела. Теперь, когда ты стал взрослым мужчиной, старайся черпать силы из этого позитивного мышления».

Он мельком видел ее на трибунах в шестой игре финальной серии против «Индианы», она сияла в своем розовом наряде, но на ее лице был отпечаток тягот, пережитых ее сыном за время его долгого баскетбольного путешествия.

В финальной игре против «Пэйсерс» он набрал 41 очко, поставив жирный восклицательный знак в истории сезона, в котором ему не было равных: его признали MVP Матча Всех Звезд, MVP регулярного сезона и MVP финальной серии. Так он стал всего лишь третьим игроком в истории лиги, которому удалось завоевать все три награды в одном сезоне.

Все прошлые неудачи в «Орландо», «ЛА» и ЛСУ смыло потопом из пурпурно-золотого конфетти (цвета «Лейкерс») и страстного скандирования трибун (MVP!), предназначавшегося лишь ему одному.

Его по очереди обнимали доброжелатели: Фил Джексон, Глен Райс, Мэджик Джонсон, его дядя Майк Пэррис, телохранитель Джером Кроуфорд. Но лицо Шакила О’Нила, главного звездного шалопая лиги, оставалось невозмутимым.

«Думаю, что я просто не до конца был уверен в том, что это наконец случилось», – говорил он.

Он сжимал трофей имени Ларри О’Брайена в одной своей массивной руке, а другой обнимал мать за талию. Он праздновал победу с Джоном Салли, Риком Фоксом, Роном Харпером и Коби, хотя ни один из них не был в его шкуре. И хотя они все были его партнерами, они не относились к числу его доверенных лиц.

«Мам, – шепнул он на ухо Люсиль Харрисон, – этот трофей для тебя».

Доверие – это прекрасно. В моей первой чемпионской команде в Лос-Анджелесе оно было. Признаюсь, в прошлом я не всегда умел доверять партнерам. Мне казалось, что я должен все сделать сам.

Но у нас произошли большие перемены, начавшиеся с приходом Фила Джексона.

В первый день тренировок он спросил у меня: «Что самое впечатляющее в карьере Уилта Чемберлена?» Я знал, что это вопрос с подвохом. Я думал, что он хочет, чтобы я сказал: «100 набранных очков за игру», – но я выбрал другой факт – что в одном сезоне Уилт набирал в среднем 50 очков и делал 28 подборов. «Нет, не это, – сказал Фил. – А то, что он почти в каждой игре проводил все минуты на площадке. В сезоне 1961/62, когда его команда десять матчей заканчивала в овертайме, он проводил на паркете в среднем 48,5 минуты. Как думаешь, ты бы смог отыгрывать по сорок минут за игру в среднем?»

Я прямо слышал свой голос: «Конечно, это я могу».

Фил был умным дядькой. Он понимал меня. Он знал, что мне нравится веселиться и что я люблю все делать по-своему, но если он выказывал уважение ко мне и просил меня что-либо сделать, я соглашался.

В числе прочего он сказал мне, что будет дрючить меня, если я буду мазать штрафные броски, поэтому я начал работать над ними по пять часов день. Когда я играл в «Орландо», я занимался с парнем по имели Базз Браман, проповедовавшим важность следования четкому порядку.